Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
36 
ТРИ ОСЕНИ
- Мне летние просто невнятны улыбки,
- И тайны в зиме не найду,
- Но я наблюдала почти без ошибки
- Три осени в каждом году.
- И первая – праздничный беспорядок
- Вчерашнему лету назло,
- И листья летят, словно клочья тетрадок,
- И запах дымка так ладанно-сладок,
- Все влажно, пестро и светло.
- И первыми в танец вступают березы,
- Накинув сквозной убор,
- Стряхнув второпях мимолетные слезы
- На соседку через забор.
- Но эта бывает – чуть начата повесть.
- Секунда, минута – и вот
- Приходит вторая, бесстрастна, как совесть,
- Мрачна, как воздушный налет.
- Все кажутся сразу бледнее и старше,
- Разграблен летний уют,
- И труб золотых отдаленные марши
- В пахучем тумане плывут…
- И в волнах холодных его фимиама
- Закрыта высокая твердь,
- Но ветер рванул, распахнулось – и прямо
- Всем стало понятно: кончается драма,
- И это не третья осень, а смерть.
1943
ПОД КОЛОМНОЙ
Шервинским
- …Где на четырех высоких лапах
- Колокольни звонкие бока
- Поднялись, где в поле мятный запах,
- И гуляют маки в красных шляпах,
- И течет московская река, –
- Все бревенчато, дощато, гнуто…
- Полноценно цедится минута
- На часах песочных. Этот сад
- Всех садов и всех лесов дремучей,
- И над ним, как над бездонной кручей,
- Солнца древнего из сизой тучи
- Пристален и нежен долгий взгляд.
1943
«Справа раскинулись пустыри…»
- Справа раскинулись пустыри,
- С древней, как мир, полоской зари,
- Слева, как виселицы, фонари.
- Раз, два, три…
- А над всем еще галочий крик
- И помертвелого месяца лик
- Совсем ни к чему возник.
- Это – из жизни не той и не той,
- Это – когда будет век золотой,
- Это – когда окончится бой,
- Это – когда я встречусь с тобой.
1944
«Это рысьи глаза твои, Азия…»
- Это рысьи глаза твои, Азия,
- Что-то высмотрели во мне,
- Что-то выдразнили подспудное
- И рожденное тишиной,
- И томительное, и трудное,
- Как полдневный термезский зной.
- Словно вся прапамять в сознание
- Раскаленной лавой текла,
- Словно я свои же рыдания
- Из чужих ладоней пила.
1945
О своем я уже не заплачу
Анна Ахматова. Комарово. 1962 г.
ПРИЧИТАНИЕ
- Ленинградскую беду
- Руками не разведу,
- Слезами не смою,
- В землю не зарою.
- За версту я обойду
- Ленинградскую беду.
- Я не взглядом, не намеком,
- Я не словом, не попреком,
- Я земным поклоном
- В поле зеленом
- Помяну.
1944
«Опять подошли „незабвенные даты“…»
- Опять подошли «незабвенные даты»,
- И нет среди них ни одной не проклятой.
- Но самой проклятой восходит заря…
- Я знаю: колотится сердце не зря –
- От звонкой минуты пред бурей морскою
- Оно наливается мутной тоскою.
- На прошлом я черный поставила крест,
- Чего же ты хочешь, товарищ зюйд-вест,
- Что ломятся в комнату липы и клены,
- Гудит и бесчинствует табор зеленый
- И к брюху мостов подкатила вода? –
- И всё как тогда, и всё как тогда.
1944
«…А человек, который для меня…»
- …А человек, который для меня
- Теперь никто, а был моей заботой
- И утешеньем самых горьких лет, –
- Уже бредет как призрак по окрайнам,
- По закоулкам и задворкам жизни,
- Тяжелый, одурманенный безумьем,
- С оскалом волчьим…
- Боже, Боже, Боже!
- Как пред тобой я тяжко согрешила!
- Оставь мне жалость хоть…
1945
«Кого когда-то называли люди…»
- Кого когда-то называли люди
- Царем в насмешку, Богом в самом деле,
- Кто был убит – и чье орудье пытки
- Согрето теплотой моей груди…
- Вкусили смерть свидетели Христовы,
- И сплетницы-старухи, и солдаты,
- И прокуратор Рима – все прошли
- Там, где когда-то возвышалась арка,
- Где море билось, где чернел утес, –
- Их выпили в вине, вдохнули с пылью жаркой
- И с запахом священных роз.
- Ржавеет золото, и истлевает сталь,
- Крошится мрамор – к смерти все готово.
- Всего прочнее на земле печаль
- И долговечней – царственное Слово.
1945
36 
