214 
Между прочим, Доминик де Гусман был причислен к лику святых.
А инквизиция провела жесточайшую «зачистку» всех средневековых городов, выискивая еретиков, ведьм, колдунов, всех инакомыслящих, а то и просто неугодных какому-либо инквизитору или тому, кто даст взятку этому инквизитору.
Это было очень прибыльное дело, дьявол побери инквизиторов всех времен и народов! Имущество казненных делилось между Церковью, властями и доносчиком. Можно себе представить эту дикую охоту…
КСТАТИ:
«За исключением небольшого количества людей, кстати, очень мало уважаемых, все остальные представляют собой собрание безумцев, злодеев и нечестивцев».
Вольтер
Но на их стороне всегда сила и, как гениально высказался в свое время Петр Чаадаев, «покорный энтузиазм толпы». Что и требовалось доказать. Впрочем, это аксиома.
Я убежден, что, кроме служебной добросовестности, рвения, ксенофобии и самого пошлого корыстолюбия, инквизиторами руководили явно извращенческие мотивы, прежде всего садистские и некрофилические.
Представим себе тюрьму святой инквизиции где-нибудь в Риме или Неаполе. Идет допрос подозреваемого в ереси. Тот упорно отрицает свою вину, хорошо понимая, что в случае признания его ожидает костер…
Инквизиторы преподносили аутодафе (сожжение на костре) как очищение от бесовской скверны. И вот, с XII по XVIII века на площади западно-европейских городов выходили зловещие процессии, и люди в балахонах из грубой мешковины поднимались на подмостки из дров и сухого хвороста, и начиналась огненная феерия под восторженный вой горожан…
Сожжение живьем вызывает, пожалуй, наиболее атавистический отклик в подсознании воспринимающей стороны: оно объединяет в себе сразу два зрелищных компонента, высоко ценимых почтеннейшей публикой: пожар и насильственная смерть.
Иногда палач, подкупленный родственниками или друзьями жертвы, избавлял ее от пытки огнем. Он или незаметно, под прикрытием густого дыма, душил приговоренного, или надевал ему на шею специальный воротник, начиненный порохом.
Но и это еще не все. Инквизиция расправлялась и с обугленными телами своих жертв: их дробили на мелкие части и бросали либо в огонь, либо в проточную воду.
Так что допрашиваемый в пыточной камере инквизиции делал все возможное, чтобы если не избежать, то хотя бы отдалить аутодафе…
Самое страшное во всем этом даже не адские пытки, даже не «очищающие» костры на площадях, а то, что они были банальной приметой времени, чем-то само собой разумеющимся. Ужасно, когда мучают и убивают людей, но еще ужаснее, когда это делает самое отъявленное отребье в отношении достойнейших людей не только своей эпохи, но и всей Истории человечества, вся вина которых заключалась в ереси — отклонении от господствующих догм.
Так, в начале нашей эры учение Иисуса Христа было еретическим по отношению к господствующей религии и к общественной морали современной Иудеи, что вызвало агрессивную реакцию духовенства и основной массы населения, которая во все времена реагировала однозначно, когда власти предержащие, указывая на еретика, произносили: «Ату его!».
КСТАТИ:
«Всякий, кто стремится выйти из общего стада, становится общественным врагом. Почему, скажите на милость?»
Франческо Петрарка
Джордано Филиппе Бруно (1548—1600 гг.), итальянский философ. Великий еретик, не побоявшийся в период наиболее полного беспредела инквизиции высказывать независимые суждения на очень опасные темы:
«Вселенная есть целиком центр. Центр Вселенной всюду и во всем».
«Существуют бесконечные земли, бесконечные солнца и бесконечный эфир».
«Мы непрерывно меняемся, и это влечет за собой то, что к нам постоянно притекают новые атомы и что из нас истекают принятые уже ранее».
«Ведь глупо и нелепо считать, будто не могут существовать иные существа, иные виды разума, нежели те, что доступны нашим чувствам».
В те времена любого подобного изречения достаточно было бы для сурового допроса в застенках инквизиции, ну а за нижеследующее можно было пострадать не только в Средние века…
«Говорить терминами истины там, где этого не нужно, значит хотеть, чтобы простой народ и глупая масса, от которой требуется практическая деятельность, имели специальное понимание; это все равно, что хотеть, чтобы рука имела глаз, хотя она создана природой не для того, чтобы видеть, но чтобы содействовать зрению».
214 
