2. ПРОКЛЯТИЕ ТАМПЛИЕРОВ

Как раз в эти дни умер архиепископ Кентерберийский. Он уже болел некоторое время, был очень стар, так что его смерть никого не удивила.

И в это же время Уолтер Рейнолдс, епископ Вустерский и давний друг Гавестона, вернувшийся из Авиньона, попросил аудиенции у короля, в которой ему не было отказано. Рейнолдс был искусным царедворцем. Он не сразу перешел к делу, ради которого явился, ибо полагал, что даже король Эдуард может посчитать его просьбу дерзкой, хотя сам Уолтер и придерживался такого мнения, что, когда речь идет о людских амбициях, тут уж не до особой деликатности. А речь шла о ставшем вакантным месте архиепископа Кентерберийского, на которое король должен был назначить преемника, согласовав назначение с папой римским. Рейнолдс считал, что это место и этот сан вполне ему по плечу.

Но начал с того, что опустился на колени и поцеловал руку короля, восклицая при этом:

– Милорд, милорд, понимаю, как вы должны страдать от нашей ужасной потери!

– Я постоянно думаю о нем, – отвечал король.

– О, и я тоже!

– Но как он умер, Уолтер! Никогда не забуду и не прощу виновникам!

– Вы правы, милорд. Ах, как приятно бывало нам вместе…

Еще некоторое время они говорили на эту печальную тему. Рейнолдс нарочито нагнетал грусть короля, рассчитывая, что в слезливом состоянии тот скорее согласится на его просьбу. Тем более сам Гавестон когда-то высказывал королю подобное пожелание…

Наконец Рейнолдс сказал:

– Кстати, насчет Кентербери…

– Да, бедный старик. Я никогда не любил его. Он был хороший человек, но такой несговорчивый во всех отношениях.

– Государь не слишком пострадает оттого, что его не стало. Надобно поставить на его место более сговорчивого.

– Говорят, монахи уже избрали Гоббема.

– Ну уж нет!

– Они имеют на это право.

– Но, милорд, их права не распространяются на короля Англии.

– Ох, это такие утомительные люди! Они причиняли беспокойство почти всем моим предкам.

– Это не значит, что они должны причинить его и вам. Наглость не следует поощрять.

Король вздохнул.

– Если бы наш друг был c нами. Он бы нашел, что им сказать.

– Перро был бы возмущен их неповиновением вам.

– Он всегда был готов защищать меня, – сказал король. – За что и поплатился жизнью… – Помолчав, он добавил: – Ты знаешь, папа Клемент издал буллу около месяца назад, где говорится, что оставляет за собой право назначать архиепископов.

– Клемент! Он только и смотрит, куда ветер дует! Король Франции свистнет – он тут как тут. Но есть самое верное средство изменить его мнение. – Король вопросительно поднял брови. – Какое? Деньги… Бедный Клемент, – продолжал Рейнолдс. – Кто он, как не марионетка короля Филиппа? Тот держит его словно пленника в Авиньоне, у себя под носом, и командует: «Иди сюда! Иди туда!.. Сделай то! Сделай это!» А тот беспрекословно подчиняется… Преследует несчастных тамплиеров. Отчего? Оттого, что велит Филипп. Только одну вещь делает он не по указке Филиппа – накапливает денежки. Я слышал, он набрал уже кругленькую сумму.

Эдуард слушал эту тираду в задумчивости.

– Да, Уолтер, – сказал он потом, – насколько удобней было бы, если бы ты стал архиепископом Кентерберийским.

Рейнолдс молитвенно сложил руки и обратил взор к потолку.

– Я бы отдал за вас свою жизнь, дорогой господин! – С этими словами он снова пал на колени. – Если бы только это могло произойти! Наш дорогой друг одобрительно смотрит на нас в эти минуты с небес. Иногда мне кажется, он продолжает говорить с нами, не забывает нас так же, как мы его… Но я не уверен, что папа Клемент пойдет нам навстречу.

– Давай попробуем, – сказал король.

Они попробовали, и оказалось, что за сумму в тридцать две тысячи марок папа охотно двинулся к ним навстречу.

Это были большие деньги, но стоящие того, чтобы на таком важном посту оказалась персона, которая больше служила бы королю, нежели церкви; а то, что репутация у этой персоны была не из высоких, короля мало заботило. Ему было намного спокойней, если Уолтер занимает это место. Они часто встречались, вспоминали былые времена, говорили о Гавестоне. С кем еще король мог так откровенно поговорить?..

  57