50 
— Спасибо, что оставил меня одну, голодную и холодную.
— Здесь не холодно.
— Я имела в виду…
— Знаю, что ты имела в виду. — Он задержал на ней взгляд. — Я просто хотел послушать, как станет выкручиваться Джонсон.
— Джонсон?
— Павлин Джонсон. — Он увидел, что она сосредоточенно щурится. — Он сам так себя называет.
— Почему?
— Ну, ты же видела, как он одет.
— Я про то, почему он тебе понадобился?
— Мне он интересен.
— Есть какая-нибудь особая причина?
Ребус лишь пожал плечами.
— Кто он такой, строго говоря? — спросила Шивон. — И надо ли мне с ним знакомиться?
— Ничтожество, мелкая сошка, но такие и бывают подчас особенно опасными. Продает муляжи оружия всем желающим, похоже, иногда приторговывает и настоящим, укрывает краденое, легкие наркотики у него тоже можно раздобыть — пригоршню гашиша, ну и так далее.
— И где же он промышляет?
Ребус словно бы задумался:
— Где-то в районе Бердихауса.
Но она слишком хорошо знала его, чтобы попасться на эту удочку.
— Бердихауса?
— Ну, в том направлении.
Он смял во рту сигарету.
— Я могла бы, конечно, заглянуть в его досье. — Она выдержала взгляд Ребуса, и он, моргнув, сдался первым:
— Саутхаус, Бердихаус — там где-то…
Колечки дыма возле его рта почему-то привели ей на память быка с кольцом в носу.
— То есть совсем рядом с Грейсмаунтом?
Он пожал плечами:
— Ну при чем тут география!
— Это там, где Ферстоун бывал… его грядка. Два подонка вряд ли не знали друг друга, правда?
— Возможно, и знали.
— Джон…
— Что было в том конверте?
Теперь был ее черед сделать каменное лицо:
— Не переводи разговор на другое.
— Тот разговор окончен. Что было в конверте?
— Одна пустяковина, нечего беспокоиться. Не заморачивайте свою умную голову, инспектор Ребус.
— Вот теперь я по-настоящему забеспокоился.
— Да правда же — пустяк, и больше ничего.
Выждав немного, Ребус медленно кивнул:
— Это все потому, что ты твердо стоишь на своих двоих?
— Именно.
Он наклонил голову, выплевывая окурок. Раздавил его носком ботинка.
— Знаешь, не надо заезжать за мной.
Она кивнула:
— Хорошо. Я найду, чем заняться.
Он попытался найти благовидный предлог, чтобы вернуть все как было, и, не найдя, тут же сдался:
— Ладно. Давай-ка удерем отсюда поскорее, пока Джилл Темплер не придумала, чем бы еще нас уконтрапупить.
— Хорошо, — согласилась Шивон. — А пока я буду за рулем, ты расскажешь мне все о мистере Павлине Джонсоне. — Она помолчала. — Кстати, назови-ка первую тройку в тест-таблице шотландских рок- и поп-исполнителей!
— Почему ты спрашиваешь?
— Быстро! Первые имена, что приходят в голову!
Секунду Ребус собирался с мыслями:
— «Назарет», Алекс Харви, «Деакон блю».
— А Род Стюарт?
— Но он не шотландец…
— И все же при желании включить можно.
— Тогда найдется место и ему сразу же после Яна Стюарта. Но сперва на ум приходят Джон Мартин, Джек Брюс, Ян Андерсон… да, не забыть еще Донована и струнную группу «Невероятные»… Лулу и Мэгги Белл…
Шивон закатила глаза:
— Наверное, поздно говорить, что лучше бы я тебя не спрашивала?
— Конечно, поздно, — отозвался Ребус, пробираясь к своему креслу рядом с водительским. — А еще Фрэнки Миллер… «Простаки» в лучший свой период… И я всегда питал слабость к Пэллас…
Шивон стояла возле дверцы водителя, сжимая ее ручку, но не влезая. Изнутри доносился голос Ребуса, перечислявшего все новые и новые имена. Говорил он громко, так, чтобы она расслышала каждое.
— Не из тех мест, где я обычно провожу время, — пробормотал доктор Керт. Высокого, тощего, его называли гробовщиком. Почти шестидесятилетний, с длинным лицом, обвислыми щеками, под глазами мешки. Есть такие собаки-ищейки, думал Ребус.
Собака гробовщика.
Прозвище казалось весьма уместным, если вспомнить, что он был патологоанатомом, и одним из самых уважаемых в Эдинбурге. С его подачи мертвецы рассказывали свои истории, а иной раз раскрывали секреты; самоубийцы оказывались жертвами насилия, кости — не человеческими костями. Мастерство и интуиция Керта столько раз за долгие годы помогали Ребусу находить решение, что было бы верхом неблагодарности отказаться, когда Керт позвонил и предложил составить ему компанию в каком-нибудь питейном заведении, прибавив напоследок: «Только там, где потише, пожалуйста. Чтобы можно было поговорить без болтовни вокруг».
50 
