Последние отзывы

  33  

* * *

• Наше священное ремесло
• Существует тысячи лет…
• С ним и без света миру светло.
• Но еще ни один не сказал поэт,
• Что мудрости нет, и старости нет,
• А может, и смерти нет.

25 июня 1944, Ленинград

* * *

• Опять подошли «незабвенные даты»,
• И нет среди них ни одной не проклятой.

• Но самой проклятой восходит заря…
• Я знаю: колотится сердце не зря —

• От звонкой минуты пред бурей морскою
• Оно наливается мутной тоскою.

• И даже сегодняшний ветреный день
• Преступно хранит прошлогоднюю тень,

• Как тихий, но явственный стук из подполья,
• И сердце на стук отзывается болью.

• Я все заплатила до капли, до дна,
• Я буду свободна, я буду одна.

• На прошлом я черный поставила крест,
• Чего же ты хочешь, товарищ зюйд-вест,

• Что ломятся в комнату липы и клены,
• Гудит и бесчинствует табор зеленый.

• И к брюху мостов подкатила вода? —
• И всё как тогда, и всё как тогда.

• Все ясно – кончается злая неволя,
• Сейчас я пройду через Марсово Поле,

• А в Мраморном крайнее пусто окно,
• Там пью я с тобой ледяное вино,

• И там попрощаюсь с тобою навек,
• Мудрец и безумец – дурной человек.

Лето 1944—1945. 21 июля 1959, Ленинград

* * *

• И как всегда бывает в дни разрыва,
• К нам постучался призрак первых дней,
• И ворвалась серебряная ива
• Седым великолепием ветвей.

• Нам, исступленным, горьким и надменным,
• Не смеющим глаза поднять с земли,
• Запела птица голосом блаженным
• О том, как мы друг друга берегли.

25 сентября 1944

ЯВЛЕНИЕ ЛУНЫ

А. К.

• Из перламутра и агата,
• Из задымленного стекла,
• Так неожиданно покато
• И так торжественно плыла, —
• Как будто «Лунная соната»
• Нам сразу путь пересекла.

25 сентября 1944

* * *

• А человек, который для меня
• Теперь никто, а был моей заботой
• И утешеньем самых горьких лет,
• Уже бредет, как призрак по окраинам,
• По закоулкам и задворкам жизни,
• Тяжелый, одурманенный безумьем,
• С оскалом волчьим…
• Боже, Боже, Боже!
• Как пред тобой я тяжко согрешила!
• Оставь мне жалость хоть…

13 января 1945

УЧИТЕЛЬ

Памяти Иннокентия Анненского

• А тот, кого учителем считаю,
• Как тень прошел и тени не оставил,
• Весь яд впитал, всю эту одурь вылил,
• И славы ждал, и славы не дождался,
• Кто был предвестьем, предзнаменованьем
• Всего, что с нами после совершилось,
• Всех пожалел, во всех вдохнул томленье —
• И задохнулся…

1945

* * *

• Последний ключ – холодный ключ забвенья.
• Он слаще всех жар сердца утолит.

Пушкин

• Есть три эпохи у воспоминаний.
• И первая – как бы вчерашний день.
• Душа под сводом их благословенным,
• И тело в их блаженствует тени.
• Еще не замер смех, струятся слезы,
• Пятно чернил не стерто со стола —
• И, как печать на сердце, поцелуй,
• Единственный, прощальный, незабвенный…
• Но это продолжается недолго…
• Уже не свод над головой, а где-то
• В глухом предместье дом уединенный,
• Где холодно зимой, а летом жарко,
• Где есть паук и пыль на всем лежит,
• Где истлевают пламенные письма,
• Исподтишка меняются портреты,
• Куда как на могилу ходят люди,
• А возвратившись, моют руки мылом,
• И стряхивают беглую слезинку
• С усталых век – и тяжело вздыхают…
• Но тикают часы, весна сменяет
• Одна другую, розовеет небо,
• Меняются названья городов,
• И нет уже свидетелей событий,
• И не с кем плакать, не с кем вспоминать.
• И медленно от нас уходят тени,
• Которых мы уже не призываем,
• Возврат которых был бы страшен нам.
• И, раз проснувшись, видим, что забыли
• Мы даже путь в тот дом уединенный,
• И, задыхаясь от стыда и гнева,
• Бежим туда, но (как во сне бывает)
• Там все другое: люди, вещи, стены,
• И нас никто не знает – мы чужие.
• Мы не туда попали… Боже мой!
• И вот когда горчайшее приходит!
• Мы сознаем, что не могли б вместить
• То прошлое в границы нашей жизни,
• И нам оно почти что так же чуждо,
• Как нашему соседу по квартире,
• Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
• А те, с кем нам разлуку Бог послал,
• Прекрасно обошлись без нас – и даже
• Всё к лучшему…

5 февраля 1945, Фонтанный Дом

  33