47 
Шарлотта протянула миссис Адней газету, и та разложила ее на столе.
— Вот, Ваше Высочество.
— Но кто тут изображен? Наверное, они хотели изобразить миссис Фитцгерберт, Хотя на нее не похоже.
— И однако же Ваше Высочество ее узнали.
— Да, конечно, сходство с миссис Фитцгерберт есть, но нос здесь длиннее, и вообще она не такая красивая, как в жизни.
— Карикатуры рисуют не для красоты, а для того, чтобы показать суть дела.
— Суть? Какую суть? А что за ребенка она держит на руках? Должно быть, Минни Сеймур?
— О нет, нет! Обратите внимание на диадему. Она означает, что дитя — королевской крови.
— Вы... вы хотите сказать, что это... я?
— А кто же еще, Ваше Высочество? Вы же с некоторых пор зачастили к достопочтенной даме, а людям это не нравится.
— Л-людям! При чем тут люди?
— Все, что делают члены королевской семьи, людей интересует.
— Но...
— Видите, Ваше Высочество, у миссис Фитцгерберт здесь два крылышка, и она взлетает, держа вас в объятиях. А посмотрите, что у вас в руках. Четки... и образы святых. Это означает, что она хочет сделать вас католичкой.
— Но это же вздор!
— Однако миссис Фитцгерберт действительно католичка, а вы находитесь с ней в особенно дружеских отношениях.
— Она никогда не беседует со мной о религии.
— Люди в это не поверят.
— Это ч-чепуха! — сердито воскликнула Шарлотта, схватила газету со стола, бросила ее на пол и, высокомерно задрав голову, вышла из комнаты.
***
С тех пор леди Клиффорд не возила Шарлотту на Тилни-стрит, а это означало разлуку не только с миссис Фитцгерберт, но и с принцем Уэльским.
— Почему я теперь не езжу с вами в гости к миссис Фитцгерберт и к Минни? — как всегда напрямик спросила Шарлотта.
Леди Клиффорд смутилась.
— Дорогая принцесса, вам лучше этого не делать.
— Но почему? Мне нравилось ездить к миссис Фитцгерберт. Я считаю ее своим добрым другом.
— В сложившихся обстоятельствах...
— В каких обстоятельствах?
— Вы не понимаете таких вещей.
— Больше всего меня злит, когда мне говорят, что я чего-то не понимаю. Если я не понимаю, то объясните.
— Миссис Фитцгерберт... м-м... не та дама, которой вам следует наносить визиты.
— Но почему? В мире нет никого добрее ее. Она похожа на королеву. Я часто думаю, что королева Елизавета, наверное, немного напоминала миссис Фитцгерберт, только была не такой доброй. Прошу вас, миледи, не пытайтесь переменить тему разговора. Почему это я не должна ездить в гости к миссис Фитцгерберт?
— Ваша мать...
— Моя мать всегда отзывалась о ней хорошо... да и потом мне и с мамой не разрешают видеться.
«О Господи! — подумала леди Клиффорд. — Еще чуть-чуть — и я скажу что-нибудь неподобающее. Право же, мне слишком трудно справляться с такой девочкой. Пожалуй, лучше сказать ей правду, а то как бы не было хуже...»
— Как вы знаете, миссис Фитцгерберт — католичка, а вы в один прекрасный день можете стать королевой Англии.
— Не могу, а непременно стану, миледи.
— Поэтому-то люди и не хотят, чтобы вы обратились в католичество.
Шарлотта топнула ногой.
— Разве епископ не преподает мне Закон Божий? Или, по-вашему, он пытается сделать меня католичкой?
Леди Клиффорд заткнула уши, не желая слушать столь еретические речи.
— Тогда скажите, откуда мне грозит опасность стать католичкой.
— Разумеется, никакой опасности нет, но поскольку людям известно, что миссис Фитцгерберт исповедует католичество, а вы видитесь с ней слишком часто, они боятся, как бы она не убедила вас перейти в католическую веру.
— Это вздор!.. Вздор!
— Люди часто ошибаются, однако принцам и принцессам приходится вести себя так, чтобы народ оставался доволен.
— Выходит, народ решил, что мне не следует ездить в гости к моей любимой миссис Фитцгерберт?
— Да, люди дали это понять со всей определенностью.
— А я думаю, это приказ Старой Бегумы.
— Ее Величество еще не высказывалось на этот счет, но наверняка придет к тому же решению, едва прочтет, что пишут газеты.
Шарлотте захотелось заплакать — громко и сердито. Однако она сдержалась. В их семье и так слишком много плакали, и эта привычка выглядела довольно нелепо. Настоящие слезы следует проливать, когда происходит настоящая трагедия. Случившееся, правда, было для Шарлотты настоящей трагедией, но она все равно не стала плакать.
47 
