57 
Глаз Франциска над шрамом заметно увлажнился: его безжалостный, решительный рот окаменел.
— Мадам, — резким тоном произнес он, — я и мои друзья позволили вам стать регентом Франции, чтобы вы могли защищать веру. Если ваши намерения изменились, другие люди — принцы королевской крови, мудрые государственные мужи, — готовы взять на себя ответственность, лежащую на вас.
С чуждой ей прямотой Катрин спросила:
— Вы, господин де Гиз останетесь верны мне, если я вместе с моим сыном изменю веру?
— Нет, мадам, — искренне ответил герцог. — Не останусь.
— Тогда вы недостаточно преданы короне.
— Пока вы с королем храните верность религии ваших и моих предков, я готов отдать жизнь за ваше дело.
Она ни на мгновение не усомнилась в правдивости его слов. Она увидела фанатичный блеск в глазах герцога; за последние годы она познакомилась с фанатизмом. Значит, могущественный герцог, поборник строгой дисциплины, великий солдат, был так же фанатично религиозен, как и те люди, которых пытали и сжигали на костре.
Это было поразительное, но приятное открытие. Она размышляла о фанатиках, беззаветно служивших делу. Они были слабее Катрин, руководствовавшейся лишь соображениями практической выгоды, имевшей одну религию — стремление к власти. Она могла с легкостью менять курс, используя ветры судьбы; другие люди должны двигаться вперед независимо от того, какой ветер дует — попутный или встречный.
Она поняла, как ей следует вести себя с этим человеком. Она внушала ему страх. Он был лидером мощной католической партии, имел силу и власть, которых не хватало Бурбонам. Она поступила глупо, продемонстрировав слишком большое расположение к Антуану Наваррскому, Луи Бурбону — принцу Конде, Колиньи и его братьям.
— Господин де Гиз, — тихо сказала Катрин, — будьте спокойны — у меня есть только одна вера — вера моих и ваших предков. Могло ли быть иначе? Почему я должна менять веру вместе с этими… фанатиками?
— Похоже, мадам, именно это вы и сделали, — холодным тоном заявил де Гиз. — Я слышал, что вы даже разрешаете реформистам читать проповеди во дворце. Окружаете себя еретиками. Поэтому целесообразно оградить маленького принца Генриха от этих дурных влияний.
— О, господин герцог, вы поняли меня превратно: Я — ревностная католичка. Мне больно видеть, как страну сотрясают волнения на религиозной почве. Я хотела подать людям пример веротерпимости. Вернуть их к истине с помощью доброты и мягкости.
— Они не понимают мягкость, мадам. Ваша защита делает их самоуверенными, наглыми. Мы сделали вас регентом Франции не для этого.
Она приблизилась к герцогу, положила руку ему на плечо, посмотрела на него и хитро улыбнулась.
— Мой герцог, я хотела вернуть принцев Бурбонов в лоно католической церкви.
Он не скрывал своего презрения, и это испугало Катрин. Он по-прежнему не сомневался в могуществе своего дома.
— Вот что, оказывается, означает ваша дружба с ними, мадам? Вот почему вас так часто видят в обществе короля Наварры… и еще чаще — его брата?
Катрин испытала приступ гнева — она поняла значение последних его слов. Но она злилась на себя не меньше, чем на Франциска де Гиза. Она поступила глупо, позволив своему романтическому чувству одержать верх над рассудком.
Но когда она заговорила, ее голос был тихим и сдержанным.
— Вы улыбаетесь, месье, потому что вы не знакомы с моим планом. У меня есть отличный план, который, я убеждена, заставит этих двух принцев забыть о борьбе и религии.
— Неужели, мадам?
Она презрительно фыркнула.
— Антуан Наваррский, маленький щеголь, самый тщеславный мужчина Франции! Почему, думаете, он — верный гугенот? Причина — в его жене, мадам Жанне.
— Он стал гугенотом раньше, чем она.
— Любое его мнение всегда меняется раз в день или чаще. Он — ренегат, вероотступник! Нам приходится иметь дело с таким человеком… или придется… из-за его жены.
Катрин позволила себе громко рассмеяться.
— Мадам Жанна д'Альбре, королева Наварры! Она много лет была тайным гугенотом. О да, мне известно, что она недавно признала это публично, но она давно исповедует новую веру. Что касается Антуана, то он — гугенот, потому что этого пожелала его супруга. Он — марионетка. Если мы хотим подчинить Антуана нашей воле, нам следует действовать через его жену.
— У вас есть план нападения на королеву Наваррскую.
— О, я не хочу сказать, что нам следует отправиться с армией на юг. Это — не мой стиль, месье. Таким путем мы мало чего добьемся. Во Франции начнется гражданская война, гугеноты захотят освободить свою героиню. Нет, мы нанесем удар по Жанне через ее мужа. Вы видели их на свадьбе Франциска и Марии? Помните серебряные галеоны? Антуан выбрал тогда свою жену. Какой любящий муж! — говорили все. Я собираюсь сделать Антуана чуть менее преданным супругом.
57 
