132 
Я направилась к двери, а моя собеседница наблюдала за мной, прищурив глаза.
Меня охватила дрожь. Было в этой женщине и в этом доме нечто такое, что заставило меня сильно насторожиться.
И какое же облегчение я испытала, когда выбралась на улицу. Что за напасть! Откуда мне было знать, что предстоит встреча с самой владелицей этого дома! Надо же было такому случиться, что она проходила мимо как раз в тот момент, когда я оказалась около дома. А я была совершенно не готова к такой встрече. И оказалась весьма беспомощна в той роли, которую сама себе выбрала. Достаточно хорошо справляясь с обязанностями гувернантки, я вдруг возомнила себя детективом. Почувствовав себя униженной и потрясённой, я хотела только одного — как можно скорее убраться из этого места.
Пусть это происшествие послужит мне хорошим уроком. Все мои методы расследования оказались грубыми и наивными.
Я домчалась до угла, за которым меня ожидал кэб.
— Что-то вы больно быстро, — проговорил извозчик.
— Да.
— Всё в порядке?
— Да, да.
Я знала, о чём он сейчас думает. «Девушка попала в затруднительное положение и направилась в одно из таких мест. Родильный дом, да, — но там не намерены помогать девушке в таком положении».
Я уселась в кэб, размышляя обо всём, что произошло со мной, переживая вновь каждую мучительную минуту. Почему я упомянула миссис Перри? Только в моей голове могла появиться мысль о том, что Мирабель могла бы появиться там под этим именем. Какая глупость! Единственное, что мне удалось точно узнать, это следующее: Мирабель наверняка была беременна, когда она прибыла в Малтон Хаус, а когда она покинула его, беременности уже не было. Что это могло бы означать? Чей это был ребёнок? Космо? В то время она собиралась выйти замуж за Космо? А может быть, Тристана?
Явились ли эти сведения важной частью доказательства?
У меня было ощущение, что цепь событий всё более и более запутывается, а я отхожу всё дальше и дальше от решения.
Когда я наконец добралась до дома, меня всё ещё била дрожь от этой встречи.
На следующий день я отправилась навестить Лукаса. Когда я постучалась в дверь его палаты, то он открыл её сам. А затем остался стоять на пороге.
— Лукас! — вскрикнула я.
— Взгляни-ка на меня.
Он сделал несколько шагов, и я смогла оценить, что дала операция.
— Сработало! — воскликнула я.
Он кивнул, улыбнувшись с победным видом.
— Ах, Лукас, это просто чудесно!
Я бросилась к нему, и Лукас крепко обнял меня.
— Ты мне очень помогла, — проговорил он.
— Я?
— Ежедневными посещениями. Своей заботой.
— Разумеется, я приходила. Конечно же, я беспокоилась. А теперь расскажи мне всё о себе.
— Ну, пока я чувствую себя довольно неважно.
— А по твоему виду этого не скажешь.
— Они говорят, что дело с операцией выгорело. Я должен буду делать специальные упражнения и ещё что-то в этом роде. В общем, мне лучше. Улучшилось самочувствие. Ощущаю большую лёгкость. Короче говоря, перестал чувствовать себя старой развалиной.
— Чудесно! Значит, во всём этом был смысл.
— Я должен буду пробыть в клинике ещё недельку или две, до тех пор, пока они не поставят меня на ноги. Я снова должен научиться ходить… Ну, всё равно как ребёнок.
Моих сил хватило только на то, чтобы улыбнуться ему. Я чувствовала, что вот-вот расплачусь. Счастье переполняло меня от сознания, что операция закончилась полным успехом.
— Ты ещё побудешь немного в Лондоне?
— Да. Я буду навещать тебя в клинике каждый день и наблюдать, как идёт выздоровление.
— Придётся немного подождать и набраться терпения.
— Так всё равно будет лучше, Лукас.
— У меня так и останется небольшая хромота. Есть вещи, которые врачи не в силах исправить. Но сделали они очень много. А этот хирург — просто гений своего дела. Считаю, что был для них чем-то вроде морской свинки. Знаешь, он остался доволен мной, хотя как минимум вдвое больше он был доволен собой.
— Не ворчи и не умаляй его славы, Лукас. Я так счастлива теперь.
— Я не чувствовал себя так хорошо уже Бог знает сколько времени.
— Рада за тебя, очень рада.
Когда я уходила из клиники, встретилась с хирургом, который делал операцию. Он не скрывал своей радости.
— Мистер Лоример оказался таким превосходным пациентом, — поведал он мне. — Он проявил твёрдость характера, и это было самой большой помощью всем нам.
132 
