95 
Он отпустил своих приближенных и приготовился выслушать дю Гаста.
— Дорогой король, мне страшно. Ваше ухо… оно беспокоит меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Ваш брат Франциск умер от заболевания уха; говорят, что он скончался раньше срока.
— Господи! — воскликнул Генрих. — Ты хочешь сказать, что кто-то пытается избавиться от меня?
— Возможно, да.
— Но… моя мать меня любит.
— Я думаю не о вашей матери.
— Аленсон? — пробормотал король.
— Кто же еще, Ваше Величество? Он — ваш враг.
— Что мы можем сделать? Мы должны действовать быстро. Я позову мою мать. Ей следует быть в курсе.
Но дю Гаст не собирался позволить Генриху вызвать Катрин. Она никогда не согласится убить Аленсона — единственного оставшегося наследника Валуа.
— Мы можем все устроить без нее, Ваше Величество. Мы можем нанять исполнителей. Вам известно, что меня беспокоит все, что тревожит вас. Я лежу ночами без сна, думая о том, как лучше послужить вам.
— Луи, мой любимый!
— Мой обожаемый монарх! Вот что пришло мне в голову; есть другой человек, ненавидящий Аленсона.
— Кто он, дорогой друг?
— Наваррец.
— Наваррец? Но они — союзники.
— Бывшие. Сейчас они в ссоре. Из-за женщины. Они готовы со дня на день вцепиться друг другу в горло. Наваррец забавляется своими жестокими шутками. Навестив даму, Генрих подвесил тяжелый предмет над ее дверью и сделал так, чтобы он упал на голову Аленсону, когда тот отправился к своей пассии. Господи! Видели бы вы, что сталось с внешностью Аленсона, который, как известно Вашему Величеству, никогда не блистал красотой…
— Я рад слышать это. Жаль, что он лишь повредил себе лицо, а его уродливая шея осталась цела.
— Происшествие породило скандал. Возникла опасность дуэли. Но вы знаете Наваррца: он ужасно изворотлив. Не успел Аленсон прийти в себя, как Наваррец представил случившееся комичным эпизодом, из-за которого нелепо драться. Но взаимная злоба осталась. Они влюблены в одну женщину… и делят ее между собой.
— Эта мадам де Сов — весьма ловкая особа, — сказал король, лукаво поглядев на дю Гаста; Генрих слышал о ней многое.
— Каждый забавляется по-своему, — заметил фаворит. — Ваше Величество также увлекается охотой. Однако вам известно, как утомляют вас дамы. Позанимавшись любовью несколько минут, вы вынуждены отдыхать не один день.
— Не будем говорить о наших мелких грехах, дорогой Луи. Мы оба отчасти повинны в них.
— Мой дорогой господин, я встречаюсь с мадам де Сов исключительно для того, чтобы выведать у нее то, что она узнает от наших врагов.
— Ты — настоящий друг, мой дорогой Луи. Расскажи мне еще об Аленсоне и Наваррце.
— Они ссорятся. Постоянно враждуют друг с другом. Аленсон — дурак, что нельзя сказать о Наваррце. Он лишь строит из себя глупца. Мой план таков: вызовите к себе Наваррца и объясните ему, что ваш брат раздражает вас. Скажите Генриху, что вы разрешаете ему делать с Аленсоном все, что угодно. Наваррец не только устранит соперника, но и станет ближайшим претендентом на трон, если Ваше Величество не оставит наследников.
— Я оставлю наследника, — сказал король. — Я отправлюсь в Нотр-Дам, чтобы попросить Господа помочь мне в этом деле. Кроме того, говорить с Наваррцем о его правах на троп весьма опасно, верно?
— Он станет непосредственным наследником в случае устранения Аленсона лишь до появления у вас ребенка. Вы лишь напомните Генриху то, что ему и так известно. Будет здорово, если мы избавимся от Аленсона. Он — ваш главный враг. Я бы хотел видеть всех ваших недругов мертвыми, но разумнее начать с главного. По-моему, это принцип действия вашей матери; вы согласитесь со мной в том, что она — мастер устранения людей.
— Ты прав. Ты, как всегда, прав. Вызови ко мне Наваррца.
Наваррца привели к королю.
— Брат, сядь передо мной и расскажи мне о том, как ты испортил физиономию Аленсону, — попросил Генрих Валуа. — Дю Гаст только что упомянул этот инцидент; он меня очень позабавил.
Наваррец заговорил без смущения. Когда его упрекали в излишней дерзости, которую он проявлял в присутствии членов королевской семьи, он всегда говорил:
— О, я всего лишь провинциал, неотесанный беарнец.
И им приходилось прощать его.
— Он — провинциал, неотесанный беарнец, — повторяли они, а он тем временем смотрел на них со своей вялой, ленивой улыбкой на лице.
Когда Наваррец рассказал историю, король заметил:
95 
