Она не была в Лондоне, покинув его после похорон Беллы. Хескет разговаривал с ней через несколько дней после смерти Беллы и рассказал ей, какие меры он принял. Он решил, объяснил он, закрыть в доме все помещения, кроме своей приемной, и отпустить слуг. Сам он будет жить в гостинице или снимет неподалеку от дома квартиру, так как должен бывать в нем каждый день. Через год они смогут нанять совершенно новую прислугу и начать новую жизнь.
– Я хочу познакомить вас со своей матерью, – сказал он. – Ей очень хочется встретиться с вами. И, – поторопился он прибавить, – возьмите с собой Лилит. Лилит и мальчика. Я буду часто навещать мать.
В конце каждой недели он приезжал в загородную усадьбу, и они вместе совершали прогулки верхом. Она рассказывала ему, как счастливо ей жилось в доме его матери, как пожилая леди учила ее заготавливать на зиму фрукты в бутылях и варить варенье, как сидели они зимними вечерами вместе у камина, готовя приданое и льняное белье. Иногда она чувствовала, что он боится возвращаться в Лондон. Она представила себе, как он подходит к дому, сам ключом открывает парадную дверь и стоит потом в холле, прислушиваясь.
Однажды Аманда ему сказала:
– Не хотите ли вы подумать о том, чтобы продать дом? Его лицо вдруг посерьезнело.
– Вы этого хотите?
– Я? Нет. Просто я подумала, не будете ли вы счастливее в другом.
– Этот дом идеально подходит для моей работы. Он принадлежал моему отцу. Я думаю, было бы трудно найти что-нибудь такое же подходящее и в приличном месте.
Больше она об этом не говорила, он сам снова заговорил о нем:
– Вы думаете, что он будет хранить слишком много воспоминаний о Белле? Вы этого боитесь, Аманда?
– Нет, Хескет.
– Ну и я не боюсь. Мы сделали для нее все, что могли; мы оба. Нам не в чем себя упрекать.
Тут она поняла, что, хотя дом и был полон неприятных воспоминаний, он не хотел им поддаваться. Отдавал ли он себе отчет или чувствовал подсознательно, что было бы проявлением трусости спасаться от них бегством?
И вот теперь... ожиданию пришел конец.
Она немного задремала, но услышала, как кто-то осторожно открыл дверь. В комнату проскользнула Лилит и остановилась в ногах постели, улыбаясь ей.
– Проснись, – дрожащим от волнения голосом сказала Лилит. – Проснись, Аманда. Сегодня день твоей свадьбы. Лилит надевала на Лея атласные белые штанишки, а к ним еще надо будет надеть голубую курточку. Он волновался, сознавая важность события; ему предстояло нести шлейф подвенечного платья Ман на ее с приятелем свадьбе.
– Да стой же спокойно, – сердилась мать.
Но как он мог стоять спокойно? Ему надо было крутиться и вертеться, чтобы разглядеть в зеркале этого незнакомого маленького мальчика, которым, просто удивительно, был он сам и который недоверчиво смотрел на него огромными темными глазами.
– Кем будет Ман?
– Невестой.
– А кем будет приятель?
– Женихом. Я тебе уже говорила это.
Он кивнул. Да, ему уже говорили, но он хотел снова это услышать.
– Невеста, – повторил он. – Жених. Я тоже буду женихом?
– Возможно, когда-нибудь, когда вырастешь.
Лей улыбнулся, представив себя выросшим и таким большим, как его приятель. Он собирался делать все, что делал приятель, и решил он это уже давно.
– Скажи мне, что я должен буду делать, – попросил Лей, притворяясь, что не знает, а самому просто хотелось снова услышать все об этом.
Он должен будет поддерживать шлейф Аманды. Это не трудно. Он видел этот шлейф и потрогал его, он мягкий и красивый.
Лилит разговаривала с ним, поглядывая на его оживленное лицо. Как он красив! В нем осуществляются все ее мечты!
Теперь вот он будет пажом на свадьбе, а когда они вернутся в лондонский дом, он станет как бы сыном владельцев этого дома. Все получается так, как она рассчитала. Сперва она смущалась, когда доктор начал посещать загородный дом, и избегала его. Но его обращение с ней ничуть не изменилось; или все же он иногда непривычно взглядывал на нее, как будто он ей не доверял, как будто она была ему неприятна?
Но что касается мальчика, то он свое обещание сдержал, и сдержал неплохо. Он любил Лея; а что касается Лея, то никем он так не восхищался, как доктором.
Как бы со стороны услышала она свои слова:
– А потом, когда заиграет орган, ты выйдешь следом за Ман из церкви.
– Мама, а приятель – жених?
– Да, да, он жених.
– Когда-нибудь я тоже буду женихом... когда я буду такой большой, как приятель. – Он рассмеялся и покивал розовощекому и черноглазому мальчику в зеркале.