Последние отзывы

  147  

Вот это и есть настоящая благотворительность, подумала она тогда. Люди, подобные Барнардо, оказывающие практическую помощь, и являются настоящими филантропами. Давид и Уильям мечтали... это были неопределенные мечтания. Мечтания Давида были порождены совестливостью богатого человека, мечтания Уильяма – обидой бедняка; но их мечтания явились результатом их собственных переживаний. Теперь она поняла, что такое настоящий реформатор, человек практического склада, она смогла увидеть, в чем разница. Том не говорил: «В данном случае это справедливо, а то – несправедливо». Он говорил: «Бездомные дети голодают на улицах Лондона, поэтому я дам им кров и накормлю их; я обучу их ремеслам; я помогу им уехать из этой страны туда, где они найдут для себя достойную жизнь».

Мало-помалу дети взрослели. Керенсе исполнилось четырнадцать лет, а Лею, которого Аманда привыкла считать своим не меньше, чем Лилит, – восемнадцать.

* * *

Лей на каникулы приезжал домой. Благодаря своему усердию он преуспевал в учебе, но очень радовался, приезжая домой, потому что был сильно привязан к семье; спокойный и сдержанный, он лучше всего чувствовал себя дома.

Он любил мать, понимая, что многим ей обязан. Он сознавал, насколько она всю себя посвятила ему – не то чтобы она это подчеркивала, – и как велико было ее желание, чтобы он познал лишь счастье и успех. Ему были известны его не очень близкие родственные связи с этой семьей, и это знание было причиной его благодарности за то, что он единодушно ими в нее принят. Он понимал, как поняли это Керенса и Доминик, что в доме существуют тайны, которые он может когда-нибудь узнать; но в отличие от Керенсы он не стремился узнать эти тайны. Его вполне устраивал тот факт, что в этой любимой им семье у него было свое место.

Лея всегда радовало возвращение домой. Когда поезд прибывал на вокзал, он нетерпеливо разглядывал платформу, чтобы увидеть, кто приехал с Амандой; он всегда надеялся, что с ними будет и Керенса. Глаза Лилит, бывало, сияли, когда она замечала, как он возмужал, и она требовала, чтобы он подробно ей рассказал – хотя мало в этом смыслила – о сданных им экзаменах. Она мечтала, что он станет великим врачом... и джентльменом. Он никогда не забывал ту молитву, которой она его научила: «Пожалуйста, Господи, дай мне быть хорошим мальчиком и джентльменом».

Эта молитва о многом ему рассказала; он понял, как мать ради него старалась, как планировала его будущее, как мечтала обеспечить ему достойную жизнь, которой, если бы не благодеяние доктора, у него могло и не быть.

Но больше всего по приезде домой ему хотелось увидеть Керенсу, которую он любил. Он хотел бы, чтобы она была старше; но временами он бывал рад, что все так, как есть. Так как ему было только восемнадцать лет, то лучше, чтобы Керенса подольше оставалась ребенком, пока он не повзрослеет. Возможно, когда ему исполнится двадцать один год, а Керенсе будет семнадцать, он сможет поговорить с ней.

Если бы Керенса не была так прекрасна, так очаровательна, так не похожа ни на одну другую девушку, он мог бы предположить, что эту мысль внушила ему мать, как она внушила ему, в чем он не сомневался, многое другое. Он знал, что его мать хотела, чтобы он женился на Керенсе.

В те каникулы он не собирался говорить с Керенсой, но она казалась такой повзрослевшей, выглядевшей гораздо старше своих четырнадцати лет. Темные волосы она теперь стягивала на затылке плотной черной лентой и выглядела настоящей юной дамой. Она была рада его приезду домой. Он был ее любимым братом, так она думала, потому что хотя и любила Доминика, но ссориться с ним она не могла так, как могла ссориться с Леем, а временами ей хотелось ссориться.

– Керенса, – сказал он, – я так рад, что я твой любимец, так как...

– Так как что?

– Неважно. Я скажу тебе об этом позже.

Но Керенса была не из тех, кто мог когда-либо что-либо ждать.

– Нет. Ты должен сказать мне сейчас же. Поэтому он ей и сказал:

– Я хочу, чтобы через год или два ты вышла за меня замуж.

– Этого я сделать не могу. Ты должен будешь жениться на ком-нибудь другом. Ты мне как брат. Братья и сестры не женятся.

– Но ведь мы не брат и сестра.

– Я сказала, что похоже, будто мы брат и сестра.

– Неважно, что похоже. Мы не родные.

– Все равно я не могу. Я собираюсь замуж за другого человека.

– За другого? За кого?

– Ну, было бы неправильно сказать тебе это, потому что он пока еще об этом не знает.

  147