44 
Оливия находилась под неусыпной охраной тети Имоджин и мисс Белл. Скоро она преодолела свой первоначальный страх и стала находить новый образ жизни довольно приятным. Но она по-прежнему страдала от застенчивости и очень хотела бы, чтобы я ее сопровождала. Мне тоже этого хотелось. Когда бал давали у нас дома, мне не разрешалось выходить к гостям, и я была вынуждена занимать свой обычный наблюдательный пункт на верхней площадке лестницы — довольно унизительное положение для девушки, быстро становящейся взрослой.
Отец решил к тому времени, что мое воспитание следует завершить во Франции, в пансионе для девиц, готовящихся вступить в свет. Я опять расстроилась, но, как и в первом пансионе, быстро утешилась. Жили мы в старинном замке, в горах, а раз в неделю отправлялись в город, пили кофе и ели восхитительные пирожные, сидя за столиками под пестрыми зонтиками на улице перед кафе и рассуждая о том, как сложится наша жизнь, когда мы начнем «выезжать».
Время шло. Я уже забыла, как выглядел капитан Кармайкл, хотя, когда мне случалось пить лимонад, я отчетливо вспоминала, как мы сидели у окна его квартиры в день юбилея и как мы были тогда счастливы. Однако Поля Лэндовера я не забыла и часто набрасывала его лицо в альбоме, который брала с собой на прогулки в горы. С течением времени его черты становились все более утонченными и благородными. Девушки разглядывали эти рисунки, стоя у меня за спиной, и говорили: «Опять он! Ну конечно, это возлюбленный Кэролайн Трессидор!»
О возлюбленных они говорили постоянно. Я слушала, загадочно улыбаясь, и чуточку им подыгрывала… ну, может быть, не совсем чуточку. Иметь возлюбленных было престижно. Поэтому я роняла иногда намеки на некую романтическую привязанность, придумывала разные эпизоды, имевшие место во время моего пребывания в Корнуолле. Поль Лэндовер был влюблен в меня, но я казалась ему слишком юной, и он ждал, чтобы я повзрослела. Теперь я почти достигла требуемого возраста. Моим любимым занятием стало сочинение маленьких сценок между нами. Я рассказывала о них с такой убежденностью, что сама начинала в них верить.
Он грустит, говорила я, и это делало его еще более привлекательным в глазах моих подруг. «Мне кажется, он похож на лорда Байрона», — высказала предположение одна из девушек, и я не стала ее опровергать. То, что они лишились своего замечательного дома, произошло не по его вине. Если бы ему дали время, он сумел бы вернуть состояние семьи.
Я рассказала и о том, как мы с его младшим братом изображали привидения. Когда я призналась в этом Полю, он взял меня в свои объятия, чтобы успокоить, и сказал: «Не плачь. Ты ни в чем не виновата. Тебя не в чем упрекнуть». — «Так ты не будешь меньше любить меня из-за этого?» — спросила я. «Напротив, я люблю тебя еще больше… Ты сделала это ради меня… Я люблю тебя безгранично».
Иногда я покидала этот мир фантазий и смеялась над собой. Мы вообще много смеялись. Учиться в этом пансионе было очень приятно. Обычной школьной дисциплины там не было. Нужно было только все время говорить по-французски — больше от нас ничего не требовалось.
А потом всему этому пришел конец. Мне исполнилось семнадцать, и я вернулась домой. Я думала, что начну «выезжать в свет» и что тетя Имоджин будет натаскивать меня, как Оливию. В дом будут приходить портнихи и шить для меня новые наряды, как это делалось для Оливии. Но все обернулось иначе.
Однажды Оливия спросила у тети Имоджин, когда я начну выезжать. По ее словам, тетя сжала губы в свойственной ей манере — так, будто захлопнулась дверца капкана. Она отвернулась и ничего не ответила.
Нам это показалось очень странным.
Оливия была бы в восторге, если бы мы могли ездить вместе на званые вечера. Ее гардероб ломился от нарядов, и мне очень хотелось бы тоже приодеться.
— Надевать их можно только один-два раза, — говорила Оливия, — всюду собираются те же люди. Нельзя, чтобы думали, будто бедность не позволяет тебе менять туалеты.
— Разве это так важно?
— Конечно, очень важно. Ведь это вроде выставки, понимаешь? Предполагается, что все мы красивы и богаты. Наряды здесь играют свою роль.
— Похоже на ярмарку по продаже скота.
— Да, — задумчиво произнесла Оливия, — в самом деле, похоже. Папа, кажется, достаточно богат, но пока незаметно, чтобы кто-нибудь горел желанием жениться на мне. Должно быть, я не слишком привлекательна, несмотря на то, что благодаря папиному состоянию являюсь выгодной партией.
44 
