54 
Я расхохоталась.
— Позвольте, Кэролайн, что вы в этом находите смешного?
— Согласитесь, уж очень это похоже на торговую сделку, — ответила я.
— Никогда большей чепухи не слыхала, — осекла она меня и замолчала.
Постепенно, однако, я почувствовала, что она смягчилась. Думала, должно быть, о Джереми Брендоне.
На этой же неделе он опять зашел к нам. Меня дома не было, и визит оказался довольно коротким. На следующий день мы — мисс Белл и я — снова встретили его в парке. На этот раз трудно было сделать вид, что это произошло случайно. Не знаю, что подумала мисс Белл.
Может быть, ей пришло, наконец, в голову, что он интересуется именно мной. Мы гуляли вдоль Серпентина, потом сели и смотрели на леди и джентльменов, катавшихся верхом. Он говорил о лошадях со знанием дела, но эта тема, в отличие от садоводства, не занимала мисс Белл.
Было ясно: если «случайные» встречи в парке еще повторятся, она что-то заподозрит.
Так прошла неделя после бала. О Рози Ранделл ничего не было слышно. Я не раз говорила об этом со слугами, но хотя они охотно отвечали на мои вопросы, — тайна Рози Ранделл составляла в это время главную тему их разговоров, — я так ничего нового не узнала, кроме более подробного описания ее нарядов.
— Я вот что думаю, мисс, — сказала мне одна из горничных. — Она, наверное, сбежала с каким-нибудь джентльменом. Уж вы поверьте, должен у нее быть такой друг. Подумайте только, какие у нее были платья! Это он, видно, дарил ей все эти красивые вещи.
Итак, Рози бесследно исчезла. Мы с Оливией часто говорили о ней, высказывали разные предположения и глубоко сожалели об ее уходе.
Потом, однажды утром, в нашем доме произошел большой переполох. Лакей отца, войдя к нему в спальню с горячей водой, нашел его лежащим в постели без движения.
Очень скоро во двор въехала карета доктора Грея, и сам доктор поспешно прошел к отцу. Мистер Трессидор серьезно болен, провозгласил он. У него был удар, и его жизнь в опасности.
Все в доме были подавлены, понимая, что теперь могут произойти значительные перемены, которые затронут жизнь многих.
Врачи приходили один за другим. У постели отца дежурили поочередно две сестры милосердия. Мисс Белл, умевшая в дополнение к своим бесчисленным познаниям ухаживать за больными, присоединилась к группе сиделок, и я видела ее гораздо меньше.
В течение нескольких дней отец находился между жизнью и смертью, но устоял.
Мисс Белл сказала нам, что его здоровье теперь сильно подорвано и он уже никогда не станет прежним, но, как это иногда случается в подобных случаях, выздоровление возможно.
И он выздоровел. Через месяц он уже смог оставить постель и ходить с помощью палки, хотя при этом немного волочил ногу.
Когда первый шок прошел, до моего сознания дошло, что благодаря занятости мисс Белл я получила большую свободу и решила воспользоваться ею как можно лучше.
Нам с Оливией разрешили выходить вдвоем, и мы были счастливы избавиться от постоянного надзора. Тетя Имоджин навела справки о Джереми Брендоне и выяснила, что родственные связи его семьи, хотя и не блестящие, являются вполне достойными. Раз Оливия, решила она, «выезжающая» уже некоторое время, не сумела до сих пор заполучить подходящего жениха, то он для нее вполне приемлем.
Мистеру Брендону разрешили пригласить нас на чай в один из лучших ресторанов Лондона. Это было для нас большим событием.
Мы ездили с ним верхом в Гайд-парке. Мне позволили сопровождать их, и я со смехом думала про себя, что выступаю в роли дуэньи при Оливии.
Что касается самой Оливии, то она, конечно, не заблуждалась, а прекрасно понимала, кем в действительности интересуется Джереми. Даже он, при всех своих актерских способностях, не сумел этого скрыть. В конце концов я ей призналась, что он был тем Рупертом Рейнским, который прислал предназначавшиеся для меня розы.
С секретами было покончено, о бале можно было говорить открыто, что мы и сделали во время нашего чаепития.
— Ваша сестра была такой убедительной Клеопатрой, — сказал Джереми, обращаясь к Оливии. — Разговаривая с ней, я чувствовал себя перенесенным в древний Египет.
— Как вы можете так преувеличивать! — воскликнула я.
— Но это правда. Я все время поглядывал через плечо, ожидая появления Марка-Антония или Юлия Цезаря. Личность Клеопатры была окутана тайной — я никак не мог догадаться, кто она. Ведь я знаком с большинством девушек нашего круга, и меня удивляло, что я не узнаю ее. Наконец, я заставил Мойру Массингем сказать правду. Это было после того, как все сняли маски, а Клеопатра исчезла, как Золушка. Я обратился к Мойре, потому что узнал ожерелье в виде змеи, которое видел на ней когда-то.
54 
