55 
— У нас было много затруднений, правда, Оливия? — Оливия подтвердила.
— На ее долю выпала масса хлопот, и она со всем справилась.
Он улыбнулся Оливии:
— Охотно верю.
Оливия покраснела и опустила глаза. Мне стало жаль ее — ведь сначала, должно быть, она думала, что Джереми приходит ради нее.
Иногда, гуляя в сопровождении Джереми, мы оставляли чинные улицы центра и углублялись в лабиринт тупиков и переулков. Мне нравилась суета на узких улочках, где дети, напевая, прыгали в расчерченных мелом квадратах, нравилось слушать звуки шарманки, исполняющей народные мелодии, и рассматривать рисунки уличных художников на асфальте. Джереми заговаривал с ними и непременно опускал несколько монеток в лежащую рядом шапку. Более широкие улицы казались всегда запруженными экипажами.
Мы ходили за покупками — лентами и прочей мелочью — большей частью в магазин Джея на Риджент Стрит. И каждый день мы виделись с Джереми Брендоном.
Неожиданно обретенная свобода опьяняла меня.
Однажды, почти через месяц после того, как у отца случился удар, Джереми отвел меня немного в сторону и прошептал:
— Почему мы никогда не бываем наедине?
— Вы знаете, что это не принято.
— Уверен, что мы могли бы это устроить.
— Сомневаюсь.
—Бросьте! Вспомните обо всех усилиях, которых мне стоило продолжение нашего знакомства после бала! Разве по сравнению с этим наша встреча без свидетелей может представлять непреодолимые трудности?
— Попробую, может быть, мне и удастся ускользнуть одной завтра после полудня, — сказала я. — Ждите меня в половине третьего в конце улицы.
Оливия, шедшая немного позади, догнала нас. Джереми сжал тайком мою руку.
Я думала, что он влюблен в меня — он всячески старался убедить меня в этом, а мне так хотелось ему верить. Очень романтичная, я жила в собственном мире фантазий. Так бывает, вероятно, со многими молодыми девушками, особенно, если они испытывают недостаток в любви. Правда, у меня была Оливия — верный друг, не только сестра. А кроме нее? Мама уехала со своим возлюбленным и нам даже не написала. Отец? Трудно было себе представить, что его кто-нибудь или что-нибудь волнует, кроме собственной добродетели. Мисс Белл была нам добрым другом, даже любила нас с Оливией, но установившиеся отношения между гувернанткой и воспитанницами отделяли ее от нас. Я мечтала о примирении родителей, о полной метаморфозе характера отца, как это произошло с Эбенезером Скруджем в «Рождественской песне» Диккенса.
В моих мечтах мама возвращалась к нам такой, какой я всегда хотела ее видеть: любящей, заботливой; в то же время она была бы почти нашей подругой; можно было бы делиться с ней своими переживаниями, просить у нее помощи и совета. До сих пор мои мечтания концентрировались вокруг фигуры Поля Лэндовера. Я не вполне понимала, как это случилось, но определенная логика в этом была. Я почти не знала его, моим другом был его брат. Однако для роли героя Яго не подходил. Он был просто мальчиком и очень напоминал меня самое своей склонностью к безумным планам. Ничего загадочного, ничего романтического в нем не было. А я жаждала романтики — таинственной, волнующей романтики, способной целиком захватить такую девушку, как я, дать пищу моему измученному, изголодавшемуся по событиям воображению.
Так моим героем стал Поль Лэндовер. У него была подходящая внешность: он не был приторно красивым, но мужественным и сильным. В своем воображении я называла его суровым. Он был отпрыском благородной семьи, очутившейся в стесненных обстоятельствах из-за расточительности предыдущих поколений. В нем угадывалась грусть, такая уместная в облике героя. Его жизнь была отмечена трудностями, и чаще всего я мечтала о том, как помогаю ему преодолеть их, как возвращаю ему имение, едва не перешедшее в чужие руки. Делала я это разными способами. Например, находила лечебную траву, которая излечивала Гвенни Аркрайт (в этом варианте она тяжело болела после падения с галереи менестрелей), и мистер Аркрайт из благодарности дарил мне купленный им Лэндовер Холл, а я возвращала его Полю.
«Я до конца дней буду вам обязан, — говорил Поль. — Но существует лишь одна возможность заставить меня принять этот дар — вы должны разделить его со мной». Я становилась его женой, всю последующую жизнь мы были счастливы, у нас было десять детей, шесть из них мальчики, и Лэндовер Холл был спасен навсегда.
Это была моя любимая мечта, но далеко не единственная.
55 
