Особенно,... 
61 
- Откуда я знаю. Но в машине она была одна.
- Чего она хотела?
Коноваленко пожал плечами и мыском ботинка закрыл мертвой женщине глаза, испачкав грязью ее лицо.
- Дорогу спрашивала. Видимо, заблудилась.
Впоследствии Виктор Мабаша так и не смог объяснить себе, что заставило его окончательно решиться убить Коноваленко - глина на лице у женщины или то, что ее застрелили, когда она спросила дорогу.
Теперь у него появилась еще одна причина - неимоверная жестокость этого человека.
Для него самого было немыслимо убить женщину просто потому, что она спросила дорогу. Равно как и закрыть покойнику глаза, тыча ему в лицо ботинком.
- Ты сумасшедший, - сказал Виктор.
Коноваленко удивленно поднял брови:
- А что мне было делать?
- Мог бы сказать, что не знаешь той дороги, которую она искала.
Коноваленко сунул пистолет обратно в карман.
- Ты так и не понял. Мы не существуем. Через несколько дней мы исчезнем отсюда, словно нас тут и не было.
- Она только спросила дорогу, - повторил Виктор Мабаша, чувствуя, что взмок от возмущения. В убийстве человека должен быть какой-то смысл.
- Ступай в дом, - сказал Коноваленко. - Я тут сам разберусь.
В окно Виктор видел, как он загнал машину женщины во двор, положил тело в багажник и уехал.
Через час он вернулся. Пешком, без машины.
- Где она? - спросил Виктор.
- Похоронена, - ответил Коноваленко.
- А машина?
- Тоже.
- Быстро ты.
Коноваленко поставил кофейник. И с усмешкой обернулся к Виктору:
- Вот тебе еще урок. При самой лучшей организации вечно случается что-нибудь непредвиденное. Но потому-то и необходимо детальное планирование. Когда продуманы все детали, есть и возможность импровизации. Без плана неожиданности создают хаос и смятение.
Коноваленко снова занялся кофейником.
Я убью его, думал Виктор Мабаша. Когда все это кончится и настанет пора расставаться, я убью его. Иного пути нет.
Ночью он лежал без сна. За стеной храпел Коноваленко. Ян Клейн поймет, думал Виктор.
Он такой же, как я. Предпочитает, чтоб все было чисто и хорошо продумано. И не одобряет бессмысленную жестокость.
Я застрелю президента де Клерка, и Ян Клейн покончит с безумным кровопролитием, которое терзает сейчас нашу несчастную страну.
Чудовищам вроде Коноваленко не место в нашей стране. Чудовищ нельзя впускать в земной рай.
Через три дня Коноваленко сказал, что пора уезжать.
- Я обучил тебя всему, что умею. Винтовкой ты владеешь. И знаешь, о чем думать, когда тебе назовут имя того, кто станет твоей мишенью. Пора ехать домой.
- Одна вещь не дает мне покоя, - сказал Виктор Мабаша. - Как я провезу винтовку в ЮАР?
- Вы с ней поедете порознь, - ответил Коноваленко, не скрывая презрения к идиотскому, с его точки зрения, вопросу. - Ее мы доставим по другим каналам. По каким - тебе знать не надо.
- У меня еще вопрос, - продолжал Виктор. - Пистолет. Я ведь ни разу даже для пробы не выстрелил.
- И незачем. Он для тебя самого. На случай провала, Происхождение этого пистолета установить невозможно.
Ошибка, подумал Виктор. В себя я стрелять не стану.
Этот пистолет убьет тебя.
В тот вечер Коноваленко напился, как никогда. С налитыми кровью глазами он сидел за столом и смотрел на Виктора.
О чем он думает? - размышлял Виктор Мабаша. Этот человек хоть раз в жизни любил? Каково быть женщиной, которая делит с ним постель?
Он нервничал. Перед глазами неотступно стояла картина: убитая женщина во дворе.
- У тебя много недостатков, - оборвал его мысли Коноваленко. - И самый большой - это сентиментальность.
- Сентиментальность?
Виктор знал, что такое сентиментальность. Но не был уверен в том, какой смысл вкладывает в это слово Коноваленко.
- Тебе не понравилось, что я застрелил ту женщину. В последние дни ты был рассеян и стрелял препаршиво. В заключительном донесении Яну Клейну я отмечу эту твою слабость. Она тревожит меня.
- Меня куда больше тревожит, что можно быть таким бесчеловечным, как ты, - ответил Виктор Мабаша.
Внезапно он понял: отступать уже некуда. Сейчас он выскажет Коноваленко все, что думает.
- А ты еще глупее, чем я полагал, - сказал Коноваленко. - Видно, у черных это в генах.
Осознав, что он сказал, Виктор Мабаша медленно поднялся:
- Я убью тебя.
Коноваленко с усмешкой покачал головой:
61 
