153 
После просмотренной репетиции «Царя Федора Иоанновича» Чехов писал: «Лучше всех Ирина. Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину» (А. С. Суворину, 8 октября 1898 г.). Роль Ирины исполняла молодая актриса О. Л. Книппер, это были первые встречи Чехова со своей будущей женой.
В эти же месяцы после возвращения из-за границы Чехов занят подготовкой к изданию первого собрания своих сочинений. Он предпринял это издание по совету Л. Н. Толстого и по причинам, о которых позднее написал М. П. Чехову. Объясняя брату, почему он отказался от печатания своих сочинений у Суворина и заключил договор с издателем А. Ф. Марксом, Чехов писал: «Полное собрание моих сочинений начали печатать в типографии (Суворина), но не продолжали, так как все время теряли мои рукописи, на мои письма не отвечали и таким неряшливым отношением ставили меня в положение отчаянное; у меня был туберкулез, я должен был подумать о том, чтобы не свалить на наследников своих сочинений в виде беспорядочной, обесцененной массы» (письмо от 29 января 1900 г.). Договор с Марксом, который должен был избавить от необходимости думать о деньгах, о будущем, оказался крайне невыгодным для Чехова; об этом рассказывают письма следующих лет.
Помимо писем, связанных с названными выше темами, в седьмой том вошли также письма к М. М. Ковалевскому, которого Чехов называл представителем «лучшей части русской интеллигенции»; переписка с И. Э. Бразом, отражающая историю самого известного портрета Чехова; письма к М.-Д. Рошу, Б. Прусику, М. Вечеслову, Э. Голлер, посвященные переводам произведений Чехова на различные иностранные языки и свидетельствовавшие о растущей европейской известности писателя. В ноябре 1898 г. Чехов получил первое письмо от М. Горького, которым открывается одна из наиболее интересных страниц в переписке Чехова.
Как и в прежнее время, письма 1897–1898 гг. много дают для уяснения особенностей творчества Чехова, его литературной позиции. Разбросанные в письмах к редакторам, к молодым литераторам отдельные, чаще всего короткие замечания все вместе говорят о необычайной требовательности художника к себе, об упорной работе над словом, об огромных затратах творческой энергии при создании даже небольших рассказов. В некоторых письмах из Ниццы Чехов, говоря о себе, старался нарисовать образ праздного, ничего не делающего человека. Это, разумеется, не соответствовало истинному положению: в неблагоприятной для работы обстановке только в последние месяцы 1897 г. он создал четыре рассказа, обдумывал несколько новых вещей. Среди яркой южной природы он писал о России, признаваясь Батюшкову: «Я умею писать только по воспоминаниям, и никогда не писал непосредственно с натуры. Мне нужно, чтобы память моя процедила сюжет и чтобы на ней, как на фильтре, осталось только то, что важно или типично» (письмо от 15 (27) декабря 1897 г.).
При этом работа над уже законченными вещами продолжалась для Чехова и дальше. Уже отослав рассказ «У знакомых» в редакцию журнала, он писал редактору Батюшкову: «Пожалуйста, пришлите корректуру, так как рассказ еще не кончен, не отделан и будет готов лишь после того, как я перепачкаю вдоль и поперек корректуру. Отделывать я могу только в корректуре, в рукописи же я ничего не вижу» (письмо от 3 (15) января 1898 г.). Другому редактору, Соболевскому, он сообщал: «Корректуру я читаю не для того, чтобы исправлять внешность рассказа; обыкновенно в ней я заканчиваю рассказ и исправляю его, так сказать, с музыкальной стороны» (письмо от 20 ноября (2 декабря) 1897 г.). О том, что при таком «исправлении» и «отделке» для Чехова не существовало мелочей, говорят его замечания по поводу рассказов молодых литераторов (Л. А. Авиловой, Е. М. Шавровой).
И еще одну сторону творческой лаборатории Чехова приоткрывают его письма. Обращаясь к В. А. Гольцеву, Чехов писал 15 (27) декабря 1897 г.: «Без писем скучно. Да и как-то подбадривают письма к работе». И действительно, письма от А. С. и М. В. Киселевых, полученные Чеховым в Ницце, дали много материала для рассказа «У знакомых» и потом для некоторых образов «Вишневого сада»; в нелепых письмах бывшего монаха А. М. Ермолаева угадываются отдельные черты Епиходова. Мотив крыжовника, который проходит через переписку с Л. С. Мизиновой, очевидно, как-то связан с замыслом одноименного рассказа. А прототипы героини рассказа «На подводе» можно найти в тех серпуховских учительницах, о которых Чехов неоднократно упоминал в письмах. Эти и им подобные примеры, которые содержит переписка, говорят о разнообразии жизненных источников чеховских тем и образов.
153 
