60  

Всего вам наилучшего, и примите мои сожаления.

Престифилиппо Арканджело.

Чувствуя слабость и дрожь в руках, он засунул письмо обратно в конверт и положил в карман. Вдруг его охватила невероятная усталость, он закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Казалось, что в комнате душно и нечем дышать. Он с трудом встал и дошел до кабинета Ауджелло.

– Что случилось? – спросил Мими, едва увидев его лицо.

– Ничего. Слушай, у меня серьезное дело, мне нужны тишина и покой, и чтобы меня никто не дергал.

– Я могу тебе помочь?

– Да. Возьми на себя все текущие дела. Увидимся завтра. Пусть домой мне никто не звонит.

По дороге он купил в лавке, торговавшей бобами и семечками, солидный кулек и отправился на свою обычную прогулку вдоль мола. В голове у него проносилось множество мыслей, но ни за одну из них не удавалось зацепиться. Он дошел до самого маяка, но не остановился. Чуть пониже маяка был большой камень, покрытый зеленой слизью. Каждую секунду рискуя свалиться в море, Монтальбано забрался на него и сел, сжимая в руке свой кулек. Но так его и не открыл. По всему телу словно прошла волна, в груди она сгустилась и докатилась до горла, встала там комом, не давая вздохнуть. Он чувствовал, что ему хочется, что просто необходимо заплакать, но ничего не выходит. Потом из круговорота мыслей все отчетливее стали проступать отдельные слова, пока не сложились в строчку:

• «Отец, умираешь ты с каждым днем понемногу…»^[30]

Что это такое? Стихотворение? Чье? И когда он читал его? Он повторил шепотом:

• «Отец, умираешь ты с каждым днем понемногу…»

И тут из сдавленного до этой секунды горла вырвался крик, даже не крик, а стон раненого животного, за которым последовал безудержный поток животворных слез.

Когда год назад он был ранен в перестрелке и лежал в больнице, Ливия говорила, что отец звонил каждый день. Дело пошло на поправку, и он однажды сам приехал навестить сына. Значит, тогда он уже был болен. Но Монтальбано показалось только, что он немного похудел. Он выглядел даже элегантнее обычного, хотя всегда заботился о своей внешности. Спросил, не нужно ли чего-нибудь, сказал, что может помочь.

Когда возникло между ними это молчаливое отчуждение? Монтальбано не на что было пожаловаться – отец всегда был внимателен и заботлив. Он, как мог, старался восполнить отсутствие матери. В те, к счастью, редкие дни, когда маленький Сальво болел, отец не ходил на работу, чтобы не оставлять ребенка дома одного. Что же пошло не так? Может быть, все оттого, что они не умели объясниться, никогда не находили нужных слов, чтобы выразить свои чувства. В юности Монтальбано частенько думал: «Мой отец – замкнутый человек». И вот теперь, сидя на отвесной скале у маяка, он понял, что то же самое о нем, наверное, думал и отец. Оберегая чувства сына, он дождался, пока тот закончит университет и получит место, прежде чем жениться второй раз. И все-таки, когда в доме появилась другая женщина, Монтальбано глупо и беспричинно обиделся на отца. Между ними выросла стена; стеклянная, но все же непробиваемая. И постепенно отношения свелись к одной-двум встречам в год. Обычно отец приезжал с ящиком собственного вина, гостил полдня и уезжал. Вино всегда нравилось Монтальбано, и он угощал им друзей, с гордостью говоря, что его сделал отец. А отцу, самому-то отцу он хвалил вино? Он покопался в памяти и понял: ни разу. Вот и отец собирал вырезки из газет, плакал всякий раз, увидев сына по телевизору. А чтобы позвонить, спросить, поговорить – этого он сделать не мог.

Он просидел под маяком два часа, и когда собрался возвращаться в город, принял твердое решение: не ехать навещать отца. Если поедет, то сразу поймет, как серьезна болезнь, и будет только хуже. Неизвестно еще, доставит ли его присутствие удовольствие отцу. К тому же смертельно больные вызывали у Монтальбано трепет, он не знал, сможет ли перенести ужас, который испытает, видя, как умирает его родной отец, или убежит прочь без оглядки.

Домой он приехал, чувствуя себя смертельно усталым. Разделся, надел плавки и спустился к пляжу. Он плавал, пока не стало сводить ноги от холода. Вернувшись с пляжа, комиссар понял, что не в состоянии ехать на ужин к начальнику полиции.

– Алло. Это Монтальбано. Мне очень жаль, но…

– Вы не можете приехать?

– Нет. У меня нет сил.

  60