103 
В молчании они сделали еще несколько ходов, потом Монти спросил:
— А какой была твоя семейная жизнь?
— Моя? — переспросил Нат, но не потому, что не понял вопроса. Просто ему хотелось найти для Монти самые понятные слова. — Мэри была лучшей женщиной в мире. Но она мне спуску не давала…
Монти хихикнул совсем по-мальчишески:
— А что это значит?
— Ты никогда не слышал этого выражения?
— Нет.
— Мэри не пропускала ни одной мелочи и всегда оставляла за собой последнее слово. И мне это принесло большую пользу.
— Почему?
— До того как мы познакомились, я считал себя более… более… — Нату снова пришлось ждать, пока нужное слово всплывет в памяти. — …Более крутым. Самодостаточным. Но Мэри оказалась мне под стать. Она была даже более суровой и непреклонной, чем я. Говорю тебе, Монти: если когда-нибудь ты встретишь такую девушку, как моя Мэри, не давай ей сорваться с крючка.
— Значит, вы были счастливы?
— Да, наверное, были.
— А… на что оно похоже?
— Счастье? Разве ты не знаешь?
— Не очень хорошо.
— А как же Купол? Разве он не делает людей счастливыми?
— Только тех, кто в состоянии за это заплатить.
— Вот как? У меня сложилось впечатление, что Купол существует для всех.
— Для всех, у кого есть деньги.
— Что ж, если тебя интересует формула нашего с Мэри счастья, то она не особенно сложна. Я думаю, главный секрет в том, чтобы каждый занимался своим делом. Нам с Мэри приходилось много работать, но наша работа нам нравилась.
— Мне тоже нравится моя работа.
— Это уже кое-что, Монти. Поверь, работа может приносить радость, много радости…
— Наверное.
— Работа и еще — добрые друзья. У нас было много друзей и знакомых, и мы с ними часто встречались. Почти каждые выходные мы устраивали вечеринку, а нет, так ездили куда-нибудь вдвоем… — Нат немного подумал и добавил: — Сейчас мне кажется, что мы вели себя как самые настоящие эгоисты, но…
— Но вы были счастливы.
— Да. Это верно.
— А куда вы ездили? — В голосе Монти неожиданно прозвучали тоскливые нотки.
— Мы объехали почти всю Калифорнию, ходили в походы, ночевали в палатке в горах или в пустыне, катались на лыжах на озере Тахо, побывали в Лас-Вегасе, в Мексике, на Карибах, пару раз слетали в Европу. В общем, проще перечислить места, где мы не были.
— Я бы тоже хотел совершить путешествие.
— Что же тебе мешает?
Монти протяжно вздохнул:
— Нам нельзя выезжать за пределы штата без справки об отсутствии инфекционных заболеваний и визы Совета здравоохранения.
— Ты шутишь!
— Ничего подобного. В наши дни мало кто имеет возможность свободно перемещаться даже между штатами.
— Но ведь это же… Я хочу сказать — разве люди не чувствуют себя в… в резервации? В гетто?!
Монти бросил быстрый взгляд в сторону наблюдательного окошка и приложил палец к губам.
— В другой раз, — шепнул он.
Нат все же сумел поставить Монти мат. К концу партии ему, правда, едва не стало плохо, и в то же время он внутренне ликовал. Впервые с того момента, как он вернулся к жизни, Нату удалось не только выиграть у Монти в шахматы, но и поддерживать нормальную беседу на протяжении без малого полутора часов. Для него это был действительно большой успех.
— Я вижу, твои мозги быстро становятся на место, — заметил Монти, убирая фигуры в коробку. — Это просто здорово, Нат! Я очень рад за тебя.
— А я рад, что ты никогда мне не поддавался.
— Нет, я не поддавался, но…
— Ты отличный парень, Монти!
— Ладно, брось…
— Нет, я серьезно. Ты действительно хороший человек и добрый товарищ. Таких людей, как ты, всегда было не слишком много.
Много позже, когда Нат уже лежал в постели, он почувствовал, как к нему возвращается знакомое ощущение внутренней пустоты. Казалось, царившие в палате полумрак и тишина обрели свой собственный — и немалый — вес. Они чуть не физически давили на него со всех сторон, и Нат чувствовал себя древней мумией, похороненной в самой глубокой египетской гробнице.
Сирил — дежурный охранник — заглянул в комнату, чтобы пожелать ему спокойной ночи.
— Знаешь, Сирил, мне кажется, я вполне готов выйти наружу. Я так давно не видел звездное небо!
— Извините, мистер Шихэйн, но вам пока нельзя…
— Даже на минутку нельзя?
103 
