Особенно,... 
20 
— Меня зовут доктор Бандельер, — представилась она. — Я приехала, чтобы провести несколько простых тестов, если вы не против.
Дуэйн Уильямс пожал плечами и показал ей руки, скованные одноразовыми пластиковыми браслетами.
— Надеюсь, они действительно будут простыми. В этих штуках я не на многое способен, — проговорил он густым, чуть хрипловатым баритоном.
Прежде чем действовать дальше, Персис пристально взглянула в лицо Дуэйну. Когда он был свободен и мог ходить по улицам, он, безусловно, привлекал к себе внимание. В отличие от большинства преступников, деклассированных выродков и носителей множества наследственных патологий, Дуэйн выглядел на редкость привлекательно. Тяжелые, чуть опущенные веки; плоские, словно выточенные резцом скулы, спускавшиеся к чувственному, резко очерченному рту… В какой-нибудь другой жизни такое лицо могло бы принадлежать аристократу или вождю племени, ибо среди далеких предков Дуэйна наверняка были коренные американцы. Общее впечатление портили несколько шрамов, нарушавших симметрию этого красивого, мужественного лица. Один из них рассекал пополам бровь; второй — неровный и рваный — шел поперек лба словно морщина, третий сбегал по щеке и заканчивался в уголке рта глубокой ямкой, похожей не то на запятую, не то на рыболовный крючок. Не могло не отразиться в его чертах и напряжение, которое он испытывал ежедневно и ежечасно после того, как попал на Конвейер смертников. Кожа на голове Дуэйна словно усохла и туго обтягивала кости черепа, а коротко остриженные волосы были белыми как снег, хотя ему только недавно исполнилось двадцать шесть. А в глазах его нет-нет да и мелькало выражение забитой собаки.
— Вы небось за моим трупом приехали? — внезапно спросил Дуэйн, и его голос прозвучал на удивление властно. — Будете измерять меня, чтобы потом разрезать на органы?
Администрация тюрьмы предупредила Персис, чтобы она ни при каких обстоятельствах не признавалась в своих истинных намерениях, так как это могло напугать или разозлить Дуэйна, что в свою очередь усложнило бы его содержание в тюрьме в последние оставшиеся ему дни.
— Я приехала, чтобы провести кое-какие опыты, — повторила она.
— Ага, ты просто туристка… Приехала поглазеть, как работает Конвейер смертников.
— Как-как вы сказали?.. — переспросила Персис, делая вид, будто, увлекшись какими-то записями в электронном блокноте, не расслышала его слов.
— Туристка. Одна из тех психованных, которые ездят по тюрьмам и пытаются выяснить, почему мы, чудовища этакие, делаем то, что мы делаем, а потом возвращаются в свои уютные гнездышки в… Кстати, где ты живешь?
— В Фениксе.
— …Возвращаются в свои уютные гнездышки и пишут умные книги о том, существует ли на самом деле зло. Разве тебе не сказали, что я умею читать мысли, девушка из Феникса? — Дуэйн постучал себя по виску изящным, тонким пальцем. — Я — хренов телепат.
— Это действительно так? — спросила Персис ровным голосом.
— Хочешь знать, что я читаю в твоем убогом умишке прямо сейчас?
— Послушайте, мистер Уильямс, я приехала не для того, чтобы…
— …Что ты — несчастная женщина. Ты замужем… — Кивком он указал на обручальное кольцо у нее на пальце. — …Но ты и твой муж друг другу не подходите. Секс, половое влечение — вот на что подчас попадаются люди, пока они молоды. А он чертовски красив, твой муж. Совсем как ты, девушка из Феникса… — Последнее слово он не произнес, а почти прошипел. — Ведь ты гемод. И не вздумай отпираться, потому что я знаю, что ты — гемод.
Из всех заключенных, с которыми Персис имела дело, Дуэйн был самым разговорчивым. Все остальные вели себя тише, спокойнее, и в них чувствовался внутренний надлом.
— Вас это не касается, мистер, — ответила Персис, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучали враждебные нотки.
— Зови меня просто Дуэйн, — откликнулся он и улыбнулся, продемонстрировав гнилой передний зуб. Судя по всему, он считал, что первый раунд остался за ним.
Персис терпеть не могла, когда ее называли гемодом, хотя истина состояла в том, что она и в самом деле — генно-модифицированный ребенок, генный модификат. Ее родители были врачами; они и позаботились о том, чтобы еще до своего появления на свет Персис получила серьезное преимущество — все изменения генотипа, какие только дозволены законом. Детей, подвергшихся полной генной модификации, легко опознать по внешнему виду: высокие, стройные, подтянутые, они не страдали даже от подростковых прыщей и не имели никаких внешних дефектов, которые придавали бы их совершенным чертам хоть толику индивидуальности. Персис принадлежала к первому поколению гемодов, чьи лица и тела настолько близки к идеалу, насколько это возможно. В последнее время ситуация, впрочем, изменилась. Теперь генетики не стремились без крайней нужды вмешиваться в формирование внешности, чтобы не лишать младенца индивидуальных особенностей. Но Персис новые веяния уже не коснулись; она получила внешность, достойную «всеамериканского стандарта красоты», и это обстоятельство до сих пор причиняло ей немало неприятностей.
20 
