95 
В целом — если не считать ограниченной подвижности шейной области — Нат был в куда лучшей форме, чем в своей «прежней жизни», как он изредка называл первый период своего земного существования. Гораздо хуже дело обстояло с психологией, а точнее — с его способностью примириться со своим положением и готовностью принимать действительность такой, какая она есть. Нат не знал, что может случиться с ним в следующую минуту, не говоря уже о следующем часе, дне, месяце. Он не мог строить планы, не имел ни постоянных интересов, ни увлечений, не отмечал праздников, ни к чему не стремился, ничего не хотел и ни на что не надеялся. Ни семьи, ни друзей у него не осталось, и Нат не представлял, ради чего, собственно, ему нужно жить дальше. Воскрешение из мертвых, хотя и удивительное как научный факт, не имело для него никакой субъективной ценности.
Между тем Карен и Монти привязались к нему, и Нат часто испытывал стыд и смущение оттого, что не питает к ним ответных чувств. Он просто не мог отыскать в своей душе ничего, что откликнулось бы на их теплоту и дружеское участие. Возможно, корень проблемы крылся в том, что большую часть времени Нат чувствовал себя как бы отдельно от своего физического тела, словно он занимал его временно, не имея никакого права им распоряжаться. Не раз Нат замечал, что стоило ему потянуться за чем-нибудь, и действие часто совершалось раньше, чем он успевал о нем подумать. Казалось, он начисто лишился сознательной воли; остались только рефлексы, да и те принадлежали не ему — телу. Стараясь как-то переломить ситуацию, Нат начал с особой тщательностью обдумывать и контролировать все, что собирался сказать или сделать, но особого успеха не достиг. Об этом он, впрочем, никому не говорил. Могли же у него быть свои секреты?
Как раз когда он пытался вспомнить, описано ли что-то подобное в медицине и если да, то как оно называется, в палату вошла Карен. Она по-прежнему приходила к нему каждое утро и заставляла выполнять новые и новые упражнения, которых, казалось, у нее был неисчерпаемый запас.
— О'кей, Нат, — сказала она, — сегодня у нас с тобой праздник. Сегодня мы с тобой будем учиться испытывать радость. Мы будем учиться испытывать благоговейный трепет. Надеюсь, ты наконец почувствуешь, как это здорово — быть живым! Но сначала нам придется выполнить несколько простеньких упражнений. Вот смотри, я принесла тебе свои старые карточки. Ты должен гордиться — я показываю их только тем своим ученикам, которые добились определенного успеха.
Она несколько раз перемешала картонные карточки с изображением различных животных и показала ему первую, на которой был нарисован лев.
— Ну-ка, что это за зверь?
— Лев, — ответил Нат, стараясь произносить слова как можно громче и четче, как ей нравилось.
— А это?
— Горилла.
— Это?
— Зебра… Носорог… Тигр… Слон… Гиппопотам.
— Молодец, Нат! Ты просто молодец! — воскликнула Карен. — Подумать только, ни одной ошибки! А ведь эти карточки я купила, когда только начинала работать по специальности — когда все эти звери еще встречались в природе.
— Значит, теперь они вымерли? — грустно уточнил Нат.
— Конечно! — небрежно ответила Карен. — Кое-где в природоохранных заповедниках еще сохранились небольшие стада зебр и жирафов. Все остальные крупные животные остались только на картинках.
И Карен достала из своей сумки устройство размером с коробочку для сигар. На одном из торцов цилиндра имелась небольшая выпуклая кнопка.
— Вот эта штучка сделает тебя очень, очень счастливым…
— Ты хочешь сказать, — перебил Нат, — что на всей Земле нет больше никаких хищников? Если, конечно, не считать людей?
— Все крупные животные исчезли, — терпеливо повторила Карен. — Даже те экземпляры, которые еще оставались в зоопарках, погибли от различных болезней. Извини, Нат, но мне казалось — они тебе уже об этом сказали.
— Если под словом «они» ты подразумеваешь Гарта и Персис, то они вообще ничего мне не говорили. Ладно, с сушей понятно… А что стало с океаном? Осталась в нем хоть какая-то рыба?
— Кое-что, конечно, осталось… — Карен отвела взгляд. — Но не слишком много. Киты, каланы, ламантины, моржи, большинство видов акул исчезли уже очень давно. Промысловое рыболовство запрещено во всем мире уже около пятидесяти лет, с тех пор как были полностью выловлены тунец и марлин. Сейчас их поголовье восстанавливается, но медленно, очень медленно. Единственный вид, который не только не вымер, но наоборот, процветает, — это гигантские кальмары. Теплая вода и достаточное количество пищи привели к тому, что они не только размножились, но и стали увеличиваться в размерах… О Господи, я ведь собиралась сделать тебя счастливым! — спохватилась Карен, заметно погрустнев.
95 
