Особенно,... 
171 
По обе стороны его патронной сумки висели дорожная фляга и пистолет.
Кроме того, он держал в руке английский карабин.
Несмотря на молодость моего хозяина, верхняя губа которого едва прикрывалась небольшими усиками, во всем его облике была независимость и решительность, которые меня поразили.
Передо мной был человек, воспитанный для настоящей борьбы, привыкший жить в опасности и не бояться ее, но и не пренебрегать ею; серьезный, потому что держался особняком, спокойный, потому что ощущал свою силу.
Ему было достаточно одного взгляда, чтобы увидеть мои вещи, оружие, одежду, которую я только что снял и ту, что одел.
Его взгляд был стремительным и уверенным, взгляд, от которого зависела жизнь человека.
— Извините меня, если я вам помешал, месье, — сказал он мне, — но я сделал это с добрыми намерениями, чтобы узнать, не испытываете ли вы в чем-либо недостатка. Я всегда с определенным беспокойством встречаю прибывающих к нам с континента: мы ведь еще такие дикие здесь на Корсике, что просто дрожим от страха, особенно, при встрече с французами. Это устарелое гостеприимство, которое вы вскоре ощутите, пожалуй, единственная традиция, которая нам останется от наших отцов.
— Вы опоздали с вашими опасениями, месье, — ответил я, — трудно вообразить себе что-либо лучшее после всех тех забот о путешественнике, которые оказала мне мадам де Франчи, впрочем, — продолжил я, осмотревшись, в свою очередь, в комнате, — уж конечно, не здесь я мог бы жаловаться на эту пресловутую дикость, о которой вы меня предупреждали, вряд ли чистосердечно, и если бы я не видел из окон этой комнаты прекрасный пейзаж, я мог бы подумать, что нахожусь в квартире на улице д'Антен.
— Да, — ответил молодой человек, — это было манией моего бедного брата Луи; ему нравилось жить на французский манер, но я сомневаюсь, что после Парижа это жалкое подобие цивилизации, которое он здесь оставил, его удовлетворит так, как удовлетворяло до его отъезда.
— А ваш брат, месье, он давно покинул Корсику? — спросил я своего молодого собеседника.
— Десять месяцев назад, месье.
— Вы думаете он скоро приедет?
— О, не раньше чем через три или четыре года.
— Это слишком долгая разлука для двух братьев, которые, без сомнения, никогда раньше не расставались!
— Да, и тем более для тех, кто так любит друг друга, как мы.
— Он, конечно, приедет с вами повидаться до окончания учебы?
— Вероятно: по крайней мере он нам это обещал.
— Во всяком случае, ничего не мешает вам сейчас нанести ему визит?
— Нет… я не выезжаю с Корсики.
В интонации, с которой он произнес эту фразу, была такая любовь к своей родине, что остальному миру оставалось лишь чувство презрения.
Я улыбнулся.
— Вам это кажется странным, — заметил он, в свою очередь, улыбаясь, — что я не хочу покидать столь презренную страну, как наша. А что же вы хотите! Я своего рода творение этого острова, как каменный дуб, как олеандр; мне необходима атмосфера, пропитанная запахами моря и горного воздуха. Мне необходимы стремительные потоки, которые нужно пересекать, скалы, которые нужно преодолевать, леса, которые нужно исследовать; мне необходимо пространство, необходима свобода, если бы меня перевезли в город, мне кажется, я бы умер там.
— Но неужели возможно столь разительное духовное различие между вами и вашим братом?
— И это при таком физическом сходстве, добавили бы вы, если бы видели его.
— Вы очень похожи?
— До такой степени, что когда мы были детьми, мои отец и мать были вынуждены помечать нам одежду, чтобы отличить одного от другого.
— А когда выросли? — спросил я.
— Когда мы выросли, наши привычки привели нас к отличию цвета кожи на лице, вот и все. Прибывая взаперти, склоненный над книгами и своими чертежами, мои брат стал очень бледным, в то время как я, наоборот, был всегда на воздухе, ходил по горам и равнинам, и поэтому загорел.
— Я надеюсь, — сказал я ему, — что вы мне позволите убедиться в этой разнице, поручив что-либо передать господину Луи де Франчи.
— О, конечно, с большим удовольствием, если вы хотите оказать мне любезность. Но, извините, я заметил, что вы уже намного опередили меня и переоделись, а через четверть часа уже будет ужин.
— И это из-за меня вам придется менять костюм?
— Если бы это было так, вам бы пришлось упрекать только самого себя; так как это вы подали мне пример, но, во всяком случае, поскольку я сейчас в костюме для верховой езды, мне необходимо переодеться в костюм горца. У меня есть дела после ужина и мои сапоги со шпорами будут мне очень мешать.
171 
