Последние отзывы

  113  

Что до Генриха II де Бурбона, имя которого мы только что упомянули, то именно из-за него испортился характер семьи Конде, все его потомки отличались расточительной жадностью и жизнерадостной меланхолией.

История превратила сына Генриха I^[75] де Бурбона в принца Конде, однако хроники того времени опровергают его родство с принцем и прочат ему в отцы другого человека. Жена Генриха I, Шарлотта де ла Тремуй, в отсутствие мужа изменяла ему с пажом-гасконцем. После четырехмесячного отсутствия муж без предупреждения неожиданно вернулся. Неверная жена — это уже полпути к преступлению. Герцогиня приняла решение немедленно: она оказала мужу королевский прием. И хотя на дворе стояла зима, она где-то раздобыла великолепные фрукты и, выбрав самую красивую грушу, разделила ее на две части. Для этого она воспользовалась ножом с золотым лезвием, покрытым ядом с одной стороны, и мужу, естественно, досталась отравленная половинка груши.

Ночью принц умер.

Карл де Бурбон сообщил эту новость Генриху IV, думая, что тот еще ничего не знает, и добавил:

— Это результат вашей ссоры с Папой Сикстом V.

— Думаю, — ответил Генрих IV, который не мог не блеснуть собственным остроумием, — дело не в Папе, а совсем в другом человеке.

Началось следствие, самые тяжкие обвинения выдвигались против Шарлотты де ла Тремуй, как вдруг Генрих IV потребовал ее дело и бросил все документы в огонь. Когда же его спросили о причине столь странного поступка, он ответил:

— Пусть лучше бастард унаследует имя моего брата, чем великое имя Конде канет в вечность.

Так бастард стал Конде, подарив этой паразитической ветви несколько новых пороков, в том числе и бунтарский характер.

Авторы романов всегда находятся в трудном положении: если мы обходим подобного рода детали, нас ругают за то, что мы знаем историю хуже некоторых историков. Если же мы пишем о них, то нас обвиняют в очернительстве и клевете на королевские династии.

Поспешим же сказать, что молодой принц Луи-Антуан-Анри де Бурбон, он же герцог Энгиенский, не унаследовал пороки ни Генриха II де Бурбона (только трехлетнее пребывание в тюрьме заставило его сблизиться со своей женой, бывшей самым очаровательным созданием того времени), ни Великого Конде (чей роман с его собственной сестрой г-жой де Лонгвиль веселил весь Париж во времена Фронды), ни Луи де Конде (который в бытность регентом Франции просто-напросто опустошил казну ради прекрасных глаз г-жи де При).

Это был красивый мужчина тридцати трех лет, который отправился в изгнание вместе со своим отцом и графом д'Артуа, а в 1792 году присоединился к эмигрантам, собравшимся на берегах Рейна. Да, он восемь лет воевал против республики, чтобы сокрушить принципы, которые не мог принять в силу своего воспитания и предрассудков. После роспуска армии Конде, то есть после заключения Люневильского перемирия, герцог Энгиенский мог, как и его отец, дед, братья и другие эмигранты, укрыться в Англии, но в силу сердечной привязанности, о которой в ту пору еще ничего не было известно^[76], он предпочел осесть, как мы уже говорили, в Эттенгейме.

Он жил там скромно, как частное лицо, поскольку огромное состояние, доставшееся ему от Генриха IV, а также от герцога де Монморанси и Людовика Кривого, в ходе революции было конфисковано. Эмигранты, жившие в Оффенбурге, навещали его, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Иногда молодые люди выезжали на охоту в Черный лес, а иногда принц исчезал на шесть-восемь дней и неожиданно возвращался так, что никто не знал, где он был. Эти отлучки давали пищу для всяческих измышлений. Но сколь бы странными или компрометирующими ни были эти домыслы, принц не обращал на них никакого внимания и никогда не давал никаких объяснений.

Однажды утром в Эттенгейм прибыл молодой человек. Он пересек Рейн в Келе, куда прибыл из Оффенбурга, и хотел встретиться с принцем.

Принца на было дома уже три дня. Молодой человек стал ждать. И на пятый день принц вернулся.

Человек назвал свое имя, а также имя того, кто его послал. И хотя гость отнюдь не настаивал на том, чтобы войти, а напротив, умолял герцога принять его там, где ему будет удобно, принц пригласил его немедленно войти.

Этим человеком был Соль де Гризоль.

— Вы приехали ко мне от славного Кадудаля? — уточнил принц. — Я только что прочитал в одной английской газете, что он покинул Лондон, чтобы вернуться во Францию и отомстить за нанесенное ему оскорбление, а отомстив, опять уехал в Лондон.

  113