Особенно,... 
152 
Он невзлюбил его из-за своей жены и тещи. Именно они внушили ему глубокую неприязнь к первому консулу. И все началось с того, что г-жа Бонапарт женила Моро на своей юной подруге, м-ль Гюло, такой же креолке с Мартиники, как она сама. Покладистая и любезная, она обладала всеми достоинствами хорошей жены и доброй матери, горячо любила своего мужа и гордилась его славным именем. К несчастью, все эти добродетели перечеркивались полным подчинением супруги Моро мнениям, желаниям и страстям ее матери.
Г-жа Гюло была дама с амбициями, ставившая своего зятя на одну доску с Бонапартом и считавшая, что ее дочь должна занимать то же положение, что и Жозефина. Ее материнская любовь выражалась в вечных жалобах и бесконечных претензиях, содержание которых жена передавала мужу. Покой старого римлянина был нарушен, его характер испортился, а дом стал центром оппозиции, так как в нем встречались все недовольные режимом. Каждое деяние первого консула становилось объектом злых насмешек и жестокой критики. Мечтательность и меланхоличность Моро превратились в мрачную озлобленность, предвзятость — в ненависть, а недовольство — в противоборство.
Бонапарт надеялся, что Моро после ареста освободится от влияния своей жены и тещи и вернется к нему.
— Ну как, — спросил он Ренье, — вы приведете его ко мне?
— Нет, генерал, он сказал, что у него нет никакого желания видеть вас.
Бонапарт покосился на министра юстиции и, пожав плечами, проворчал:
— Вот что значит иметь дело с глупцом.
Кого он имел в виду? Ренье решил, что Моро, мы же полагаем, что Бонапарт говорил о Ренье.
Пишегрю также был арестован[112], но его арест прошел не так гладко, как арест Моро. Как мы помним, Фуше заверил первого консула, что знает, где скрывается Пишегрю. И действительно, благодаря бдительности Лиможца, с тех пор, как Пишегрю приехал в Париж, его ни разу не теряли из виду.
С улицы Аркады он перебрался на улицу Шайо, а когда ему пришлось покинуть улицу Шайо, Костер де Сен-Виктор спрятал его у своей давней подруги красавицы Аврелии де Сент-Амур, где он находился в относительной безопасности. Но это убежище Алкивиада противоречило строгим принципам Пишегрю, и он воспользовался гостеприимством своего бывшего камердинера. Некоторые утверждают, что это был его бывший адъютант, но нам хочется думать, что генерала предал его слуга. Пишегрю оставил улицу Колонн, где жила прекрасная куртизанка, и переехал на улицу Шабане.
И тут Фуше потерял его на целых два дня.
Затем нашел снова. Пятнадцать безмятежных дней провел Пишегрю в новом убежище, и двенадцать из них Фуше не спускал с него глаз.
Накануне ареста Моро человек лет пятидесяти, по фамилии Леблан, потребовал встречи с самим генералом Мюратом.
Зять Бонапарта, так вовремя подставивший ему плечо 18 брюмера, в то время, как мы помним, был уже губернатором Парижа, сменив на этом посту легкомысленного Жюно.
Мюрат, по уши увязший в делах, сначала отказался принять неизвестного просителя, но имя Пишегрю распахнуло перед ним все двери.
— Господин губернатор, — сказал Леблан, — я пришел, чтобы сдать вам Пишегрю.
— Сдать или продать?
Опустив голову, Леблан уставился в пол.
— Продать, — пробормотал он после минутных колебаний.
— За сколько?
— За сто тысяч франков.
— Друг мой, но это чертовски дорого!
— Генерал, — сказал предатель, посмотрев Мюрату прямо в глаза, — только чертовски большая сумма может окупить подобную подлость.
— Вы немедленно дадите мне его адрес, чтобы я мог арестовать его в любой момент.
— Как только я получу деньги, вы сможете сделать все, что захотите, даже продать мою душу дьяволу, если вам так будет угодно.
— Вам немедленно отсчитают вашу сумму. Где Пишегрю?
— У меня, улица Шабане, дом 5.
— Продиктуйте описание его комнаты.
— Пятый этаж, спальня и кабинет с окнами на улицу, одна дверь выходит прямо на лестничную площадку, другая ведет в кухню. У меня есть дубликаты ключей, моя служанка проведет ваших людей. Хочу предупредить, у Пишегрю под подушкой всегда лежат пара двуствольных пистолетов и кинжал.
Прочитав запись, Мюрат приказал Леблану поставить под ней свою подпись.
— За ваши сто тысяч франков я мог бы к вам придраться, — сказал Мюрат, — вы ведь знаете закон против укрывателей преступников. Почему вы не выдали Пишегрю сразу, чего вы ждали целых две недели?
152 
