50 
— Прошу тебя, Тревис! Прошу! — молила она.
Он обрушился на нее, впился в губы, но и Риган страстно отвечала ему, желая поглотить его всего.
Когда он вошел в нее, она резко выгнулась, почти полностью оторвавшись от кровати. Она держала тело Тревиса на себе, жаждя его и привлекая к себе еще сильнее.
Его страсть была столь же безумна, а желание столь же яростно. После нескольких сильных, глубоких, наполняющих ее движений бедер тело Тревиса дернулось, он прижал Риган к себе, едва не раздавив ее, а тела их сотрясались от спазм.
Не сразу Риган поняла, что совершенно не может дышать, что он как бы впитывает ее в себя и что именно этого она от него хотела.
Немного ослабив объятия, он продолжал прижимать ее к себе, прильнув лицом к шее. Открыв глаза, она увидела, что к его покрытой потом коже прилипла длинная цепочка раздавленных цветочных лепестков. Она повернула голову, глубоко вдыхая нежный аромат, и засмеялась, а потом подхватила несколько цветков и, играя, подбросила их вверх.
Приподняв бровь, Тревис посмотрел на нее:
— Что здесь смешного?
— Цветы для новобрачной, — весело рассмеялась она. — Тревис, я же говорила про букет, а не про целый сад.
Перегнувшись через нее, он подхватил пригоршню цветов так, что они торчали в разные стороны и даже свисали головками вниз, и протянул ей этот забавный букет.
— Уж здесь-то ты найдешь все, что тебе нужно. Выбравшись из-под него и откатившись на цветы, она стала подбрасывать их в воздух и осыпать тело Тревиса.
— Ей захотелось цветов? — Риган засмеялась грудным смехом, передразнивая его. — Я принесу ей цветы… Тревис, все, что ты делаешь, такое широкое, ты все делаешь… помногу! — Ища нужное слово, она засмеялась. — У тебя все получается мощным, сверх меры большим, сверхсильным, подавляющим!
Сидя, она любовалась его прекрасным телом, лениво растянувшимся на охапке цветов, и сердце ее стало вздрагивать.
— А может быть, — вкрадчиво произнесла она, — ты не всегда подавляешь?
Задохнувшись, Тревис схватился за облегавший ее шелк. Короткий резкий вскрик Риган остановил его.
— Не смей рвать еще одно платье! — крикнула она, и не успел он рвануть ткань, как она сбросила с себя шелковое одеяние.
— Приказы и насмешки, — заявил он. Глаза Тревиса сузились, он встал на четвереньки и двинулся к ней подобно некоему могучему хищному животному.
Завизжав от восторга, Риган попятилась и стала бросать в него цветы, пока он медленно шел на нее. Оказавшись около стены, она подняла руки, сдаваясь.
— О добрый господин, — произнесла она, изображая ужас, — делай со мной все, что захочешь, но не лишай меня невинности.
Кожей ощущая, что Тревис сейчас с восторгом бросится на нее, Риган вдруг изумленно услышала его возмущенный возглас: «Черт!»
Обернувшись, она увидела, как он сел, держась за колено.
— Ну как можно ползать по этим проклятым штукам и не пораниться? Только посмотри! Ты хоть раз видела, чтобы у розы был такой шип?
Риган, присев на корточки, хохотала до колик в животе.
Вытащив из колена колючку, Тревис бросил ее на пол и сердито посмотрел на жену.
— Счастлив, что хоть чем-то развеселил тебя!
— Тревис! — вскричала она. — Да ты романтик! От ее саркастического тона Тревис замер; губы его сжались.
— А за каким чертом я принес бы тебе все эти цветы, если бы не был воплощением романтичности? — спросил он, и тон его был серьезен.
При этих словах, да еще произнесенных так сердито, Риган опять расхохоталась. Она не сразу поняла, что обидела Тревиса. Ведь он действительно хотел порадовать ее, призналась она себе. Не его вина, если он не понимает, что букет фиалок нередко бывает более трогательным, чем охапка цветов, которой можно наполнить целый фургон. Она сказала, что ей нужны цветы, и Тревис достал их. И не его вина, что из-за впившейся в колено колючки ему пришлось прервать забавную пасторальную сцену.
Когда он начал подниматься, Риган опустила руку на его плечо и подавила смех.
— Тревис, эти цветы прекрасны. Правда, мне они понравились.
Тревис не ответил, и по напрягшимся на его шее мышцам Риган поняла, что напрасно подшутила над ним. Он хотел доставить ей радость, а она посмеялась над этим.
— Думаю, я могу смирить твой гнев, — прошептала она, лаская его ухо губами, покусывая его, а языком щекоча мочку. — А если я поцелую твое колено там, где болит, боль пройдет? — прошептала она, целуя его руку.
50 
