.
Очередная сказка о Золушке 
13 
— Я думал, это было ограбление, — проговорил Лотто.
— У него ничего не забрали.
— Но это единственное, почему могли убить моего зятя! Вора, наверное, кто-то вспугнул.
— Вы правы, синьор Лотто, очень возможно, что так все и было. Но мы бы очень хотели поговорить с вашей сестрой, хотя бы для того, чтобы исключить все остальные варианты и полностью сконцентрироваться на гипотезе неудавшегося ограбления.
— Какие еще «другие варианты»? — гневно воскликнул синьор Лотто. — Уверяю вас, что в жизни моего зятя не было ровным счетом ничего необычного.
— Я в этом ни минуты не сомневаюсь, синьор Лотто, но тем не менее я обязан побеседовать с вашей сестрой.
Последовала долгая пауза, и наконец Лотто спросил:
— Когда?
— Сегодня днем, — ответил Брунетти и с трудом удержался, чтобы не добавить: «если можно». Еще одна долгая пауза.
— Подождите, пожалуйста, — сказал Лотто и отложил трубку. Его не было так долго, что Брунетти достал из ящика стола листочек бумаги и начал писать на нем слово «Чехословакия», пытаясь вспомнить правильное написание. Он как раз выводил на своем листке шестой вариант, когда в трубке вновь послышался голос Лотто:
— Приходите сегодня в четыре, с вами поговорят либо моя сестра, либо я.
— В четыре, — повторил Брунетти. — Тогда до встречи, — только и сказал он, прежде чем попрощаться и повесить трубку. Его богатый опыт подсказывал, что никогда нельзя показывать свидетелю, что благодарен ему за сотрудничество, даже если он сам предлагает помощь.
Брунетти посмотрел на часы: одиннадцатый. Он позвонил в муниципальный госпиталь, но, набрав три разных добавочных номера и поговорив с пятью разными людьми, так и не получил никакой информации о вскрытии. Ему часто приходила в голову мысль, что единственной безопасной для здоровья процедурой в этом госпитале было именно вскрытие: единственная операция, при которой ничем не рискуешь.
Вот с такими мыслями о достижениях медицины он и отправился на встречу с доктором Дзорци.
Глава 7
Покинув здание квестуры, Брунетти повернул направо и пошел в сторону канала Сан-Марко и базилики[11]. Он с удивлением обнаружил, что на улице сияет солнце; с утра он был так поглощен новостью об убийстве Тревизана, что даже не обратил внимания, какой чудесный день подарила городу природа: мягкий свет ранней зимы заполнил улицы, и сейчас, ближе к полудню, стало так тепло, что можно было вполне обойтись без плаща.
Народу на улицах было немного, но практически все находились в приподнятом настроении от нежданного солнечного света и тепла. Кто бы мог поверить, что еще вчера город тонул в тумане и катерам приходилось включать радары, чтобы проделать коротенький путь до острова Лидо? И вот, гляди-ка, сегодня он жалеет, что не прихватил солнцезащитные очки и не надел костюм полегче, а добравшись до воды, зажмуривается на мгновение, ослепленный яркими солнечными бликами. На той стороне канала красовались купол и башня Сан-Джорджо-Маджоре — еще вчера их совсем не было видно, — словно они пробрались в город под покровом ночи. Какой прямой и изящной выглядела эта башня в отличие от Сан-Марко, уже не первый год заточенной в леса и от этого напоминавшей пагоду, — у Брунетти порой возникало ощущение, что городские власти взяли и продали часть города за наличные японцам, а те стали приспосабливать под себя городскую архитектуру.
Свернув направо в направлении пьяццы Сан-Марко, Гвидо вдруг поймал себя на том, что глядит на туристов с нежностью. Те шли мимо него, широко разинув рты и замедляя шаг, чтобы лучше рассмотреть окружающее. А ведь она все еще может сразить их всех наповал, эта старая шлюха Венеция; и Брунетти, словно верный сын, привыкший оберегать престарелую мать от недобрых взглядов, с удивлением ощутил прилив гордости и восторга. В этот момент вдруг понадеялся, что идущие мимо люди взглянут на него и как-то сразу поймут, что он — венецианец, а значит, отчасти наследник и совладелец всего этого великолепия.
И эти бессмысленные голуби, копошащиеся у ног восхищенных туристов и всегда раздражавшие его, сегодня вызвали чуть ли не умиление. Вдруг, ни с того ни с сего, добрая сотня птиц поднялась над площадью, покружила немного и, сев точнехонько туда, откуда взлетела, снова принялась суетливо клевать. Полная женщина позировала мужу: трое голубей сидели у нее на плече, а она отворачивалась от них; лицо ее выражало не то восторг, не то ужас; муж снимал ее на видеокамеру размером с автомат. В паре метров кто-то открыл пакетик с семечками и размашисто швырнул их, и вновь голуби взвились вверх, покружили и приземлились именно там, куда попало больше корма.
13 
