43 
— Тебе же нравился Холт, — сказал он. — Что изменилось?
— Он стал превращаться в большого… — Далтон, похоже, старался подобрать слово поизящнее, — сосунка.
Паркер снова кинул ему мяч. Слишком сильный размах, и мяч полетел в кусты.
— Можешь привести пример?
Далтон сбегал за мячом и потом ответил:
— На днях он распустил нюни только потому, что Энтони стащил его домашнее задание и убежал с ним.
— А что бы ты сделал на его месте? — Мяч звучно приземлился в руки Паркеру.
— Я бы побежал за Энтони.
— А если бы он не отдал тебе работу?
Мяч снова взлетел в воздух, и Далтон проводил его глазами.
— Он бы отдал, — без тени сомнения заявил мальчик.
— Почему ты так считаешь? — спросил Паркер.
Далтон эффектно бросился на землю, чтобы поймать мяч.
— Что ты сказал? — спросил он, вставая.
— Почему ты считаешь, что он отдал бы тебе домашнее задание?
— Потому что он знает, что бы я с ним сделал, если бы он не отдал.
Паркер вздрогнул. Вот это его очень даже волновало. Далтон дрался не часто, но пару раз уже ввязывался в школьные потасовки. Что придавало правдоподобности словам Мелоди, что Далтон неправильным способом выражает эмоции.
— Ты не должен решать свои проблемы кулаками, Далтон. Мы ведь уже говорили об этом.
Сын посмотрел на него взглядом, явно говорившим: «Вернись к реальности, папа».
— Должен в такой ситуации. Я не собираюсь ябедничать учителю. И чертовски уверен, что нельзя пускать слезу, как Холт.
Паркер знал, что, наверное, должен сильнее порицать применение силы. Но понимал, что, если бы ему самому было десять и он столкнулся бы с той же самой дилеммой, он тоже не стал бы ни ябедничать, ни плакать. Кто бы ни забрал его тетради, он бы отдал их, по-хорошему или по-плохому. И со стороны Паркера было бы нечестно притворяться, что все должно быть иначе. Поэтому — по крайней мере частично — он и прислушивался к чужим словам. Необходимо было найти человека, чье влияние поможет сыну смягчиться. Они с Далтоном слишком похожи, чтобы друг друга уравновешивать.
На мгновение у него перед глазами встало лицо Хоуп Теннер. Развевающиеся темные волосы и спрятанные под ними глаза на овальном лице — самые необыкновенные глаза, которые он видел в жизни. И хотя у нее они были скорее светло-карие, чем зеленые, у Далтона был похожий разрез.
Стала бы Хоуп хорошей матерью? Было бы Далтону лучше с ней?
«Она не смогла бы дать Далтону больше, чем он сейчас имеет», — сказал себе Паркер и выкинул Хоуп из головы, пообещав себе, что она скоро уедет.
— Ты не считаешь, что мальчики тоже имеют право плакать по каким-то причинам? — спросил он, снова бросая мяч.
— По каким причинам?
— Например… скучая по матери, — сказал Паркер. Далтон снова бросился на землю, ловя очередной мяч, и снова встал. Джинсы на коленях были почти насквозь продраны, к ним прилипли травинки.
— Я не скучаю по маме. Я даже не помню ее. — Он на мгновение задумался. — Наверное, парень имеет право заплакать, если, например, отрубит себе руку. Или если убьют его лучшего друга. Или случится еще что-то подобное.
Паркер чуть не пропустил мяч Далтона от удивления.
— Не обязательно приводить такие драматичные причины, — сказал он, прижимая к груди мяч.
— Не знаю, что ты пытаешься этим сказать. — Далтон хмуро посмотрел на него. — Я не буду рыдать по домашнему заданию, даже если ты меня об этом попросишь.
— Не по домашнему заданию, — возразил Паркер. — Просто… просто если ты почувствуешь, что тебе нужно выплакаться у кого-нибудь на груди. Ты, наверное, считаешь, что для этого нужна мама, но я надеюсь, ты понимаешь, что всегда можешь прийти ко мне.
Далтон заколебался, и Паркер понял, что тот не знает, как ответить.
— Как хочешь, — сказал он наконец. Наверное, он надеялся, что на этом Паркер закроет тему, но тот совсем не продвинулся к намеченной цели и не желал сдаваться. Ему хотелось выиграть сравнение с Хоуп, хотелось доказать, что он лучший родитель, чем могла бы быть она.
— Я знаю, ты думаешь, что слезы только для девчонок, — стал настаивать он, — но это неправда. Мы все чувствуем одно и то же, и тут нечего стыдиться.
Далтон сверлил глазами мяч, который Паркер держал под мышкой, и его взгляд словно говорил: «Может, лучше поиграем?» Но спросил он о другом:
— Папа, с тобой все в порядке?
— Все хорошо. Почему ты спрашиваешь?
43 
