89 
У Дуглесс запершило в горле, и она не решилась посмотреть ему в лицо: непонятно, правду ли он говорит или просто старается утешить ее?
– Спойте мне что-нибудь, пока я буду есть эти пирожные! – попросил он.
– Я не умею петь, да и песен не знаю. Может, историю какую-нибудь рассказать? – откликнулась она.
– Ум-м-м! – только и сумел выдавить из себя он, ибо рот его был набит шоколадом.
Дуглесс, понимая, что существует огромный выбор новых для него историй, составляющих привычную часть нашей культуры, но о которых он ничегошеньки не знает, стала рассказывать Николасу про доктора Джекила и мистера Хайда.
– Да, – прокомментировал он, – мой кузен – точно такой же! – К этому времени он уже успел расправиться с целой тарелкой «картошек», а потом, к удивлению Дуглесс, улегся, положив голову ей на колени.
– Если вы и впредь намерены объедаться так, как вы только что это проделали, то, весьма вероятно, здорово растолстеете! – заметила она.
– Так вы меня толстым считаете, да? – спросил он, поднимая на нее глаза – сердце Дуглесс при этом буквально запрыгало у нее в груди. Похоже, он прекрасно понимает, какое воздействие оказывает на нее, да еще и подсмеивается над ней, поскольку на него ее присутствие, видимо, никак не влияет! Какой-то интерес к ней у него возникает лишь тогда, когда. рядом с нею появляется какой-нибудь другой мужчина!
– Закройте глаза и будьте паинькой! – скомандовала она и принялась рассказывать ему одну историю за другой, одновременно гладя его по волосам – густым и мягким и лежащим такой красивой волной!
Солнце уже почти зашло, когда Николас открыл глаза и посмотрел на нее долгим взглядом.
– Нам надо идти! – тихо сказал он.
– Да, – ответила она тоже тихо. – Сегодня вечером я попробую узнать у Ли, кто же вас оклеветал.
Он переменил позу и теперь стоял перед ней на коленях, а руку положил ей на щеку. Дуглесс подумала, что он опять хочет поцеловать ее, и у нее перехватило дыхание.
– Когда я вернусь к себе, я стану думать о вас! – произнес он.
– А я – о вас! – откликнулась она, кладя свою ладонь поверх его ладони.
Но он отнял свою руку и, взяв лежавшее на крышке корзинки кольцо с изумрудом, вложил его в ее ладонь, согнув над ним пальцы.
– Нет, Николас, – сказала она, – этого я принять не могу. Вы и так уже дали мне очень много!
Он пристально смотрел ей прямо в глаза, и была в его взгляде какая-то прощальная грусть.
– Я бы отдал куда больше, если б… – начал он и замолчал.
– Если б что? – требовательно спросила она.
– Если б только мне можно было бы взять вас с собой!
У Дуглесс внезапно перехватило дыхание.
Николас же мысленно выругал себя: не следовало ему этого говорить! Не надо было обнадеживать ее! Он не хотел делать ей больно, но одно лишь воспоминание о том, что придется с ней расстаться, причиняло ему невыносимые страдания. Совсем скоро он узнает обо всем, что ему следовало узнать, ну, а потом, как ему хорошо известно, придется возвращаться! Еще одна ночь! – подумал он. – Да, самое большее – у него в запасе всего лишь одна ночь с нею! Возможно, сегодня вечером он ляжет с нею в постель, и последнюю их ночь пни проведут, сливаясь в экстазе любовных ласк! Да нет же! – признался он себе, глядя в ее глаза, буквально погружаясь в них. – Нет, так поступить с нею он не может! Не может он допустить, чтобы, покинутая им, она осталась бы тут и рыдала еще сильнее, чем тогда, когда они впервые увидели друг друга! Будь все проклято, но не может он поступить иначе! Что же, придется, видно, возвращаться к своей холодной супруге или к пустым бабенкам, вроде Арабеллы?! В таком случае лучше уж покинуть Дуглесс, не дотрагиваясь до нее!
– Ну, да, – ухмыляясь, вдруг заявил он, – да, взять вас с собой, чтобы вы мне там готовили!
– Готовила?! – как-то глупо переспросила Дуглесс. – Да с чего бы это?! Готовить для вас, для совершенно несносного, не.тающего цены страданию, пустого…
– И заносчивого петуха, наверное? – подсказал он.
– Именно! Прекрасное определение! Вы и есть заносчивый петух! И если вам взбрело в голову, будто я отправилась бы с вами, назад, в эпоху, когда еще не было ни водопровода, ни врачей, а зубодеры вырывали зубы вместе с челюстью, а я Сил при этом стала всего-навсего готовить вам, то…
Тут он наклонился к ней и, зарываясь лицом ей в волосы и облизывая мочку ее ушка, прошептал:
– И я позволил бы вам навещать меня в постели! Оттолкнув его, Дуглесс возмущенно принялась объяснять ему, сколь велико его тщеславие, но лексикон ее внезапно переменился. Ладно, она тоже способна выдать ему!
89 
