Особенно,... 
197 
Что касается самого Ренье, то он примерно с четырьмя тысячами пятьюстами человек встал лагерем в верховьях Ангитолы. С плато, возвышавшегося над всей местностью, открывались господствующие высоты над Святой Евфимией. Противник, насчитывавший от шести до семи тысяч человек, не менял своего расположения со времени высадки: на правом фланге у подножия башни мальтийского бастиона располагалась сильная батарея, а левый фланг примыкал к деревне Святой Евфимии.
В Самбиазу и Никастро были посланы патрули, и при одном только виде англичан жители их восстали, приделали красные кокарды и спустились, чтобы присоединиться к англичанам. Весь день они получали подкрепления в лице разбойников, которые спускались с гор маленькими группами в двадцать, тридцать или сорок человек.
Ренье, который занял господствующие высоты, все это видел; ему теперь казалось, что чем дольше он будет ждать, тем больше подкреплений получат англичане, и он решил, невзирая на численное превосходство противника, атаковать его на следующий или на третий день.
Поэтому в тот самый день, когда Рене остановился на ночлег в Амантее, Ренье спустился с верховьев Ангитолы и занял позицию на реке Ламато, рядом с Маидой, чтобы через два часа атаковать противника по центру, между морем и горами, и одновременно обезопасить себя от ружейных выстрелов разбойников, которые собрались у подножья горы, и от орудий на кораблях англичан, вытянувшихся в море до самого левого крыла противника.
Накануне Рене узнал от своего проводника, что французская армия должна находиться на расстоянии не более нескольких лье, и на следующий день он сможет присоединиться к ней.
Не успел еще заняться рассвет, а Рене уже был на ногах и при оружии. Он открыл дверь и увидел прислонившегося к стене напротив проводника, так же, как и он, готового к выступлению. Тот знаком призвал его бесшумно следовать за ним и прошел не к двери, а к окну, к которому снаружи была приставлена лестница. Проводник показал ему лестницу и спустился по ней первым, а Рене — вслед за ним. У задней двери их уже ждали наготове две оседланные лошади.
— Но мне кажется, — сказал Рене, — что следует расплатиться с хозяевами.
— Это уже сделано, — ответил проводник, — не будем терять ни минуты.
К восьми часам утра они были на вершине горы Святой Евфимии, с которой открывался вид на море, на обе армии и флот, а на горизонте голубоватой линией в море выступала Сицилия. По пяти или шести темневшим на волнах пятнам, а также по дыму и огням, поднимавшимся с острова, имевшего конусообразные контуры, можно было узнать остров Стромболи и прилегавшие к нему островки.
Рене на мгновение остановился, чтобы полюбоваться этим великолепным зрелищем, вобравшим в себя всю красоту и всю жестокость природы: горой, лесами, морем, островами, золотой дугой залива, а рядом, в расстоянии лье друг от друга, стояли две армии, готовые зарезать друг друга.
— Мы пришли, — сказал проводник, — вот французы, а вот прямо перед ними англичане, высадку которых вы вчера видели.
Рене порылся в карманах.
— А вот шесть луидоров вместо трех, которые я тебе обещал.
— Благодарю, — сказал проводник, убрав руку, — у меня еще осталась половина того, что вы дали, покидая меня в Викарии.
Рене изумленно посмотрел на него.
Проводник снял свою шляпу, поднял повязку, которая наполовину скрывала его лицо, и, хотя он сбрил усы и бороду, Рене узнал в нем одного из пленников, арестованного им на Понтинских болотах.
— Как? Ты здесь? — спросил он.
— Да, — ответил тот и засмеялся.
— Так ты бежал?
— Да, — ответил он, — тюремщик оказался моим хорошим другом; судьба опять свела нас, и я не забыл того, что вы для меня сделали.
— И что же я для тебя сделал?
— Вы могли убить меня, а вместо этого сохранили мне жизнь; я умирал от жажды, и без всяких моих просьб вы дали мне пить; у меня не было денег, и, расставаясь с нами у ворот тюрьмы, вы вложили мне в руку один луидор. Со своей стороны я два или три раза предотвращал ваше убийство, так что мы в расчете.
И на этот раз разбойник пустил свою лошадь не рысью, а галопом и исчез, прежде чем Рене пришел в себя от изумления…
Потом, пожав плечами, пробормотал:
— В какой еще дыре можно повстречать знакомого человека?
Затем перевел свой взгляд на побережье, где разворачивалось сражение.
В рядах англичан происходило заветное движение, их отряд двигался по направлению к морю, и Рене на мгновение подумал, что они готовятся перебраться на суда; но вскоре они разделились на две колонны и продолжали свой путь к устью реки, которое начали переходить по колено в воде. Два корабля и несколько канонерок следовали за ними. Их правое крыло растянулось до верховья реки Ламато, которую они, должно быть, собирались перейти, чтобы преградить французам путь в сторону Монтелеоне.
197 
