142 
Хью продолжал:
– Однажды я тренировался с несколькими другими молодыми людьми на турнирном поле. Вдруг прибежала она. Ее рыжие волосы развевались за ее спиной, и она очень надменно и громко объявила о том, что мать собирается выдать ее замуж за другого человека. Она сказала мне, что. если я хочу жениться на ней, я должен пойти и заявить об этом. И, немного помолчав, прибавила: «Если ты будешь бороться за меня, то и я буду бороться за тебя». Я хотел бы, конечно, сказать ей, что больше всего на свете я мечтаю жениться на ней, ибо это была совершенная правда. Но вокруг было полно молодых людей, которые слушали наш разговор с усмешками на лицах. А мне гордость не позволила сказать какие-то нежности в их присутствии. И вот я не нашел ничего лучше, как ответить ей, что я, дескать, не понимаю, что ей надо от меня, и вообще не понимаю, о чем это она говорит. Понимаешь, мне показалось, что если я скажу ей в присутствии всех, что я ее люблю, то они начнут смеяться надо мной. А я был так горд, что их смеха я ни за что бы не вынес.
– И что вы сделали? – спросил Талис нарочито небрежно, как бы соблюдая лишь правила вежливости по отношению к более старшему. На самом деле история очень заинтересовала его. Но что может такой старик, как Хью, знать о любви?
– Ну разумеется, я поступил так, как мне велела гордость. Отвернулся и ушел. А что я еще мог сделать? У меня не было другого выхода.
Талис думал, что Хью толкует проблему гордости очень уж упрощенно.
– Почему? Вы могли сказать, что любите ее. Пусть бы те парни смеялись, вам-то что?
– Ха-ха. Может, мне еще надо было упасть на колени перед ней, валяться в грязи, целовать подол ее платья и уверять, что я люблю ее больше жизни? Нет, тогда уж те парки всю оставшуюся жизни потешались бы надо мной. Они бы вообще никогда не забыли об этой истории.
Несколько мгновений Талис молчал, думая о том, что сказал Хью.
– И что с ней случилось потом, с вашей рыжеволосой девушкой?
– Она вышла замуж за человека, которого выбрала для нее ее мать. Сейчас у них два сына и три дочери, и все такие же рыжеволосые, как и их мать.
– А вы так никогда и не женились?
– Нет. Так, как ее, я больше никого никогда не любил. Зачем было еще на ком-то жениться? Настоящая любовь, знаешь ли, бывает только один раз в жизни.
– А что случилось со всеми теми молодыми людьми, которые тогда были вокруг вас, и, как вы боялись, стали бы над вами смеяться?
– Понятия не имею. – Хью усмехнулся. – Но точно знаю, что они вспоминают Хью Келлона как человека, у которого была очень большая гордость. – Хью похлопал Талиса по плечу. – В общем, парень, я тебе это рассказал, чтобы ты понял: гордость – это на свете самое главное. Пусть другие существа, более слабые и мягкотелые, наподобие этого Аллена Фробишера, живут и не думают о гордости, а мы, настоящие мужчины, всегда будем помнить. Пусть Фробишеры увиваются вокруг Калласандры, пусть они таскают ее вещи и покупают ей в подарок всяческие безделушки. И пусть выслушивают, как она в ответ радостно щебечет, как все девушки. Это занятие не для гордых мужчин. Так что продолжай быть таким, какой ты есть: отстраненный, недоступный, равнодушный, сдержанный. Да-да, именно таким тебе и следует быть всегда. Ты же и так выглядишь как юный лорд – слишком высокий, чтобы снизойти до кого бы то ни было. Кому нужны эти глупые девчонки, их смех, их прикосновения, и то, как они смотрят на мужчин влюбленными глазами? Ты же ведь выше этого, не так ли? Ты слишком хорош и слишком горд, чтобы разыгрывать из себя дурака на виду у всех. Ты же не скажешь этой девушке, что это она для тебя важнее всего на самом деле? Конечно, ты не таков, ты так никогда не сделаешь! Ты будешь до конца…
Талис рассмеялся, наконец сообразив, к чему вел Хью и ради чего рассказал свою историю.
– Вы, кажется, считаете, что я веду себя как дурак? Вы это хотели сказать?
– Я хотел сказать, что гордость это прекрасно, но в любви она ни к чему… Слишком гордые люди делаются холодными. Эта девушка тебя любит, мальчик. Это ты в последнее время слишком много времени проводишь с другими женщинами, поэтому неудивительно, что она начала думать, что ты забыл о ней. Она-то уверена, что это ты ее не любишь! – Хью, конечно, хотелось, чтобы Талис думал о нем как о человеке очень мудром, проницательном и знающем жизнь, но в данный момент он просто повторял Талису, что ему объяснил Уилл.
Талис посмотрел на толпу. Калли была теперь уже так далеко, что он ее почти не видел. И Уилл говорил ему то же самое, что сейчас Хью, но в тот раз Талис только рассмеялся. Да, Калли всегда думала, что он, Талис, ее не любит. Раньше, когда ей случалось усомниться в этом, Талис обычно отвечал физическими действиями, а не словами. То, что она не понимает, что она – смысл его жизни, казалось ему нелепым. Поэтому, когда она так говорила, он мог, например, забросить ее в телегу, доверху полную каких-то фруктов, или даже посадить на какую-нибудь высоко растущую над землей ветку дерева. В первый раз, когда ему случилось окунуть ее в холодный пруд, им обоим было около пяти лет. Мег тогда, рассердившись, хотела поколотить его, но Калли встала между ними и розгой и непреклонно заявила:
142 
