ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  36  

— Может, он и впрямь раскаялся? Видишь, помог тебе…

— Э, нет! Такие люди не раскаиваются и не прощают. Он просто затаился, готовил ответный удар, а чтобы не проворонить удобного для удара времени, решил держать меня на близком расстоянии. Только не вышло у него! — Сенька захохотал. — Грохнул кто-то подлеца!

— А не ты? — тихо спросила я.

— Не я, — твердо ответил Тю-тю. — Мое время прошло. Я должен был его убить много лет назад. А теперь и не к чему…

Сенька спрыгнул с подоконника, расправил юбку, провел подушечками пальцев по векам, вздохнул.

— Все тени размазались, — пожаловался он. — Придется все смывать и краситься по новой… Кстати, ты какой косметикой пользуешься? У тебя всегда безупречный макияж.

— «Ревлон», — удивленно ответила я.

— Дорогая?

— Не очень…

Тю-тю произнес по буквам «Р-Е-В-Л-О-Н», сказал, что будет иметь в виду, и упорхнул в уборную подкрашиваться.

Он скрылся, а я осталось в компании со своим удивлением. Это ж надо! Какие, оказывается, шекспировские страсти разгораются вокруг меня, а я об этом даже не догадываюсь… Человек, которого я сравнивала с «сатиновыми трусами», оказался монстром, а расфуфыренный идиотик почти библейский мучеником. Ну дела! Да мой роман «Преступная страсть» по сравнению с книгой жизни, просто сказка про Колобка.

Я опять погрузилась в размышления. Значит, получается, что, как минимум, один враг у Петюни был. Это Тю-тю. И пусть он хоть оборется о том, что давно не питает к убиенному никаких сильных чувств (а ненависть чувство сильное, даже очень!) — ни за что не поверю! У ненависти нет срока давности. Она умирает вместе с надеждой, то есть последней. Убить Петьку Тю-тю мог запросто. У него и решимости бы хватило, и силы (вон какие ручищи под крепдешиновыми крылышками сверкают!), и времени — до и после зажигательного испанского танца он пребывал мне стен Музыкального зала…

Я не говорю о мотиве. Мотив убийственный — месть!

Значит, запишем: 1-ый подозреваемый Сеня Уткин. Если не для допроса пригодиться (а нас ведь будут допрашивать), то для книги точно. Выведу Тю-тю на первый сюжетный план, а там посмотрим, кем его делать — убийцей, обычным подозреваемым или случайной жертвой.

Так же не стоит сбрасывать со счетов Виктора. Он хоть и дружил с Петюней, но как-то неискренне. Глядя на таких друзей, я всегда вспоминаю любимый Сонькин тост. В первоисточнике он звучал так. Плывет по реке черепаха, у нее на спине лежит змея. Черепаха думает: «Сброшу — укусит!», змея думает: «Укушу — сбросит!». Так выпьем за женскую дружбу! Но так как Сонька категорически против такого взгляда на женскую дружбу, то она просто перестала уточнять пол земноводного и пресмыкающегося, пустив в плаванье по реке змееныша и черепашку. А в финале она политкорректно провозглашает: «Так выпьем за дружбу!». Дружбу вообще, без ссылок на половую принадлежность. Вот Петька с Витей, как выяснилось, очень на этих гадов походили.

А что касается женской дружбы, то я считаю, что крепче ее нет ничего, разве что колготки «Ливанта»…

— Леля, — опять услышала я свое имя, только произнесенное уже другим голосом, не фальцетом, а баритоном.

— Что? — отозвалась я устало.

— Чего от тебя Тю-тю надо было? — спросил Зорин, подойдя ко мне вплотную.

— Ничего. Про Петюню рассказывал.

— Что именно? — взволнованно проговорил Юрик, вспрыгивая ко мне на окно. Как только его обширная задница угнездилась на подоконнике, мне стало так тесно, что я сползла на пол.

— Говорил, какой он подлец. Был.

— Да… Это точно, — протянул Зорин задумчиво.

— А ты откуда знаешь? — удивленно спросила я.

— Знаю, — веско ответил Юрка и замолк.

— А ну давай выкладывай! — я ткнула Зорина в жирный бок. — Что там у вас с Петюней произошло?

— Да ничего особенного, — он замялся. Потом, пожевав губами свою бороду, выдал. — Я лично с ним дел не имел, а вот Леве от Петьки досталось однажды… Ты же помнишь Левиного бывшего научного руководителя? — Я передернулась. Еще бы не помнить! Именно Левин научный руководитель Сулейман Швейцер был тем самым маньяком, от руки которого я чуть не погиба. — Ну вот… Они же очень тесно общались. Работали вместе. Можно даже сказать, дружили. Лева очень переживал, когда узнал, что именно Сулейман был тем самым маньяком.

— И какое ко всему этому отношение имеет Петя? — нетерпеливо спросила я.

— Самое прямое! — Зоринские ноздри раздулись от гнева. У него вообще самым эмоциональным на лице был именно нос. Это у всех нормальных людей, глаза — зеркало души. А у Зорина нос. Когда Юрка злился — ноздри раздувались, когда грустил — кончик опускался и краснел, когда радовался — лоснился и вздергивался. И так далее. Вот теперь, если судить по носу, Зорин был в страшном гневе. — На Левку начались гонения после этой истории. Ты разве не знаешь, что из младшего научного сотрудника его «унизили» до простого лаборанта?

  36