20 
— Может быть, он отошел по нужде? Или его схватил упырь?
— Стоит ли именовать меня столь гадко?
Голос раздался из-за спины Бофранка, отчего субкомиссар подскочил на месте и перевернулся в воздухе. Вздыбив спину, он выпустил когти, но Шарден Клааке, появившийся из-за деревьев, смотрел вовсе не на него, а на толкователя, утратившего, казалось, дар речи.
— Упырь… — пробормотал Клааке. Он выглядел все так же: странные, словно бы квадратные, зрачки, остроконечные зубы, дергающийся, как у зверя, кончик носа, однако казался несколько больше и выше, чем раньше. — Что ж, пускай я буду упырь. Ты-то как попал сюда, жалкий листатель книжонок? О, я вижу, ты и у меня стащил несколько? Одна беда — ты не успеешь их прочитать, чтобы пополнить свой скудный умишко еще парой-тройкой ученых фраз на диво таким же дуракам… А что за кота притащил ты сюда?
Бофранк понял, что упырь не ведает его истинной сущности, и юркнул до поры в кусты. Альгиус тем временем отвечал:
— Тебе бы пора привыкнуть, упырь, к своему званию. Однако сказал ты верно, этот черный кот — еще один любитель глодать тухлые кости, как и ты.
— Я не прочь обглодать и несколько свежих костей, как тебе ведомо, — оскалился Клааке, делая несколько шагов в сторону толкователя. Субкомиссар, воспользовавшись этим, скользнул ему за спину. Ах, если бы ему сейчас превратиться в человека! Упырь оказался бы атакован с двух сторон — жаль только, что у Бофранка нет пистолета… Хорошо бы Альгиус догадался нашарить его в одежде незаметно для упыря!
— А где же твой хозяин, ты, пес?! — спросил Альгиус, очевидно, вспомнив, как корчило ранее упыря при упоминании имени Люциуса.
— Мой хозяин не так далеко, как тебе хотелось бы, глупец. Ты, чаю, видел, что творится в вашем мирке? И это лишь начало, смею тебя заверить! Придет час, когда матери станут пожирать чад своих, когда земля растворится, когда море вскипит!
— Пугай, пугай, дрянное отродье!
— Слова мне знакомы — так же говорил и скудоумный Броньолус, что убоялся власти и силы, открывшейся перед ним. Спроси же меня, как он кончил? Я колол его ножом, доколе дух не вылетел из него, и при этом он улыбался, полагая, что искупает некие грехи свои и ждет его небесное блаженство. Готов ли и ты принять такое?
— Я-то готов, однако ж прими прежде вот это! — крикнул Альгиус и выстрелил. Как и ожидал Бофранк, он сумел нашарить в куче платья пистолет субкомиссара — тот самый подарок Жеаля, многострельный, с табличкою: «Другу моему Хаиме будет же он защитою». Упырь отшатнулся; толкователь выстрелил еще раз, и еще, но эффект, произведенный попавшими пулями, куда как отличался от случая, когда сам Бофранк стрелял в упыря в Бараньей Бочке. Клааке не упал, не бросился бежать, он лишь взъярился и бросился на Альгиуса, подмяв его под себя, рыча и скрежеща клыками.
Бофранку ничего не оставалось, как прыгнуть упырю на спину и в обычной кошачьей манере рвать его зубами и когтями всех четырех лап; однако ж ранения эти, как и пистолетные, казалось, не причинили Клааке особого вреда. Он сжимал несчастного Альгиуса в своих лапах, стремясь прокусить ему глотку. Тогда Бофранк вскарабкался на голову Клааке и пребольно укусил его за ухо, а когда упырь чуть поворотился от боли, что было мочи вцепился в его правый глаз. Именно в него стрелял он некогда, говоря: «Очам твоим, хире Клааке, и вправду не хватает немного огня», и надеялся, что сие место на теле упыря будет самым уязвимым.
Расчет Бофранка оказался верным — из лопнувшего глаза тотчас хлынула кровь, густая и дымящаяся, упырь бросил терзаемого им Альгиуса и хотел было схватить кота, но субкомиссар уже был таков. И надо же случиться, что, едва свалившись с головы Клааке, Бофранк превратился обратно в человека, притом сразу же больно ударившись голым коленом о корягу.
Он со стоном вскочил на ноги, но упырю, как ни странно, было совсем не до него. Клааке катался по опавшим листьям, царапая руками лицо и разбрызгивая вокруг кровь, а чудовищные вопли, которые исторгала его глотка, не могло бы повторить ни одно живое существо. Скатившись в овраг, упырь распластался, словно жаба, и быстро пополз по бренным останкам своих жертв, миг — и он скрылся в черной дыре логова, не переставая вопить и причитать.
Бофранк осмотрел свое колено и обнаружил, что повредил его достаточно сильно — сине-черная опухоль вздувалась на глазах, ногу больно было сгибать. Но тут субкомиссар вспомнил об Альгиусе и, обернувшись, нашел его лежавшим на земле и совершенно бездыханным.
20 
