27 
— Стало быть, нам надобно решать, что же делать дальше, — заключил Рос Патс. — Мне кажется, что-то идет не совсем так, как хотелось бы Люциусу и его присным…
— Возможно, возможно, — пробормотал Бофранк. — Извините меня, почтенные хире, но я хотел бы переговорить с хире Кнерцем, который, как я только что вспомнил, имеет ко мне приватную беседу. Выйдемте в коридор, хире Кнерц?
— У вас болит колено, посему давайте лучше выйдем мы, а вы с хире Кнерцем останетесь здесь, — сказал Патс и разбудил нюклиета, который остался этим чрезвычайно недоволен.
Когда Бофранк и принципиал-ритор остались наедине, старичок зашептал:
— Хире Бофранк, хириэль Гаусберта, весьма тревожась о вас, просила передать следующее: Люциус Фруде, будучи взволнован оказываемым ему противодействием — а оно оказываемо не только вами и вашими друзьями, и в сем хириэль Гаусберта просила вас уверить, — может искать убить вас.
— Отчего же он не сделал этого прямо сегодня? Когда еще подвернется столь удобный случай… — с горькой улыбкою произнес Бофранк. — Вам сие неведомо, но Люциусом Фруде оказался мой давний добрый друг Жеаль.
— Как такое может быть?!
— Вероятно, Люциус нашел способ вселиться в его тело или душу, однако ж я не могу говорить точно — сам ли это Люциус или только плотское его отражение, со смертью которого Фруде вовсе не обязательно погибнет…
— Как бы то ни было, хириэль Гаусберта сказала также, что, употребив ее подарок в третий раз, вы ни в коем случае не должны делать этого снова.
— Вы знаете, о каком подарке речь? — прямо спросил Бофранк.
— Знаю, — кивнул старичок. — Спешу вас уведомить, хире Бофранк, что в учености своей я сведущ не только в подобных перевоплощениях, но и в вещах куда более чудесных и необыкновенных. Я алхимик и, не в пример вашему давнему знакомому Бальдунгу, привык основываться на мудрых книгах, а дела свои тщательно протоколировать. Да, я совсем забыл: вам велено остерегаться брата своего, коего зовут, если не ошибаюсь, Тристан.
— Зачем же я должен бояться брата своего?
— Не ведаю, — развел руками старичок. — Сказано мне, что он суть не то, что вы о нем думаете.
— Снова загадки, — в раздражении промолвил Бофранк. — Верно, все взялись смеяться надо мною, нет чтобы прямо указать: мол, поступать следует так-то и так-то… Хорошо же, я разберусь с этим сам.
Тут явился давешний гард, сказав, что Аксель Лоос утерялся где-то в городе вместе с патрулем и ныне спешно разыскивается; что же до писца из Бараньей Бочки Урцеля Цанера, то жилище его найдено пустым, сам же означенный писец, по словам соседей, съехал уж несколько дней тому, а куда — не сказал.
— Что ж, в таком случае я отправляюсь в Фиолетовый Дом, — сказал Бофранк, убирая с больного колена лед. — Вам же лучше всего оставаться здесь; полагаю, я очень скоро вернусь, как только составлю беседу с некоторыми влиятельными людьми, притом я должен во что бы то ни стало убедить их, что я не сумасшедший и не одержимый бесом.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
в которой Мальтус Фолькон со своими новообретенными спутниками едет себе и едет дальше
Никогда не ведаешь, где обретешь друзей, а где — врагов. Если припомнить, то Господь этого не ведал.
Гвидо Уленбах «Наставление отроку»
Оггле Свонк, как и подобало уроженцу морского Ильта, перенес кораблекрушение куда легче остальных. Он не стал живописать Мальтусу Фолькону все перипетии своего спасения, ограничившись коротким рассказом, тем более что оснований для особенной похвальбы и не было. Когда лодка перевернулась, Свонк шустро поплыл в сторону берега, не утрудившись узнать, что произошло с его спутниками.
Как обыкновенно везет людям трусоватым и вороватым, так повезло и Свонку — направление он запомнил верно и спустя некоторое время выбрался на берег. Отдохнув и обсушив платье, он двинулся в направлении дымка, что поднимался за прибрежными скалами, и обнаружил там рыбацкий домик, в коем без зазрения совести украл плащ, штаны и кое-какую снедь, а также большую бутыль вина. Так, скрываясь в скалах, воруя по мелочам и ночуя в известковых пещерах, он мало-помалу добрался до памятного Фолькону Люддерзи, а миновав его, прибился к шайке разбойников, возглавляемой Фронгом Длинноруким.
Здесь Свонк пришелся кстати, хотя был в основном на посылках, следил за костром и кашеварил. Впрочем, душегуб из Свонка всегда был дурной, чему пример — его неудачное пребывание среди морских разбойников, где и обнаружил его в свое время прима-конестабль Хаиме Бофранк.
27 
