45 
– Вон тот толстый господин просит еще окорок.
– Капитан Хрюк, что ли? – Повар, выглядевший немногим старше Гая, вздохнул. – Ох, чую я, будет сегодня безобразие. Напьется опять, станет посуду колотить, столы перевернет… А ты откуда взялся?
– Я писец. Работу ищу.
– А-а… Ну-ну. На-ка вот тебе окорок, писец, – повар снял его с балки, – отнеси капитану Хрюку и заодно насчет работы спроси. Он со странностями, может, ты ему чем и приглянешься.
– Это его зовут так – капитан Хрюк?
– Ага. У них, капитанов, имена и почище есть.
Гай с сомнением посмотрел на веселящегося капитана, взял окорок и осторожно приблизился.
– Давай сюда! – рявкнул капитан и развернулся на стуле, причем одна из помещавшихся у него на коленях девиц хлопнулась на пол. Это вызвало приступ громогласного смеха со стороны капитана и визг подружек упавшей. Гай подал капитану окорок.
– Садись! – велел Хрюк, не глядя на Гая и отпластывая ножом здоровенный пахучий кусок. – Жрать хочешь?
– Хочу, господин Хрюк, – смиренно сказал Гай. Капитан уставился на него, словно только что увидел, поморгал маленькими глазками, икнул и разразился новой порцией хохота. С балок тихонько посыпались хлопья копоти, под высоким потолком заметалась проснувшаяся летучая мышь.
Подруги капитана верещали на разные голоса. Гай обернулся и увидел, как повар зажимает руками рот, чтобы тоже не засмеяться.
– Как, как ты сказал? – переспросил капитан, утирая слезы. – Господин Хрюк? Понятно. Чтоб ты знал, парнишка, меня зовут Скайвир. Грант Деметриан дал-Скай-вир, капитан «Цветка». Но я не думаю, что ты об этом имел доселе хотя бы малейшее представление, как не думаю и то, что ты назвал меня Хрюком по собственному скудоумию и желанию повеселиться. На твое счастье, я человек жизнерадостный и чадолюбивый. А вот омерзительный Бун, который, несомненно, подсказал тебе эту глупость, сейчас же будет наказан. Эй, Бун!
Повар перестал хихикать и мелкими шагами подошел к столу. Сообразил, наверное, что его проделка против него же и обернулась. Двое расфуфыренных прекратили свою беседу и с любопытством наблюдали за происходящим – видимо, выходки Хрюка-Скайвира были здесь известны и популярны.
– Ну-ка, Бун, скажи мне, как звали твою почтенную матушку, – велел капитан, между делом поливая горчичным соусом и запихивая в рот большой пласт ветчины.
– Мою матушку звали Отилия, почтенный Скайвир.
– Твою матушку звали свинья, Бун. Потому что только такой гадкий поросенок мог подучить несчастного, невинного парня обозвать уважаемого человека. Я знаю о своем прозвище, мало того, я его люблю, но я не думал, что ты из-за злонравия своего пожелаешь неудачи вот этому молодому мастеру. Что мне сделать с тобой, Бун? Позвать твоего хозяина?
У повара затряслись губы.
– Или, может быть, мне заявить о публичном оскорблении? У меня и свидетели есть.
Девицы дружно закивали.
– Сам знаешь, что за это бывает. Скорее всего, я куплю тебя у города и продам потом на рынке в Мехальми или Бар-Калле, чтобы из тебя сделали евнуха.
– Прошу вас, почтенный господин… – начал было повар, но капитан перебил его, отсекая новый ломоть ветчины:
– Нет, Бун. Я знаю, что я сделаю. Я человек жизнерадостный и чадолюбивый, потому я просто велю тебе сбегать в винный погреб и принести ма-аленький бочонок вина «Три трезубца». Я знаю, что у вас такое есть. Вот только денежки за него ты выложишь из своей кубышки, а если не захочешь, то найдешь способ обдурить своего хозяина, как ты это делаешь по десять раз на дню. Я думаю, это будет справедливо.
Повар закивал.
– Так что же ты стоишь, поросенок? Беги в погреб, покуда я не передумал!
Повар умчался со всех ног, а расфуфыренные вернулись к беседе с несколько разочарованным видом: наверное, они ожидали от капитана большей изобретательности. Это тут же подтвердила одна из девиц в пышном оранжевом платье с бантами, доверительно сказавшая Гаю:
– В прошлый раз наш милый дядюшка Хрюк снял с оскорбителя – какой-то матросик был из нездешних – штаны и повесил их на столб, а потом велел доставать, причем пока бедняга лазил, дядюшка Хрюк кидался в него гнилыми яблоками и попадал в самую цель.
– Вообще-то, меня можно называть и капитаном Хрюком, – поведал капитан, протягивая Гаю ветчину. – Но я позволяю это людям, уважаемым мною, а также вот таким прелестным созданиям, как эти, что сидят здесь… Постой-постой, куда же ты снова падаешь, милая крошка?! Вот так вот, сиди… Я – человек жизнерадостный и чадолюбивый… А ты, кстати, кто таков?
45 
