185 
Посторонним это движение показалось дружелюбным.
Де Гишу недолго пришлось ждать. Освободившись от своих собеседников, де Вард подошел к де Гишу, и, снова обменявшись поклонами, они стали разгуливать по комнате.
— Благополучно возвратились, дорогой де Вард? — начал граф.
— Как видите, совершенно благополучно.
— И веселы по-прежнему?
— Больше, чем когда-либо.
— Как я рад!
— Что поделаешь! В этом мире столько шутовства, столько смешных причуд.
— Вы правы.
— Значит, вы согласны со мной?
— Еще бы! Вы привезли нам новости?
— Ей-богу, нет; я сам приехал сюда за новостями.
— Рассказывайте! Вы ведь встречались в Булони с разными людьми и недавно видели одного из моих друзей.
— Встречался с людьми?.. Видел одного из ваших друзей?..
— Короткая же у вас память.
— Ах да: Бражелона!
— Именно.
— Который едет с поручением к королю Карлу?
— Совершенно верно. Разве он ничего не рассказал вам и вы ему ничего не рассказали?..
— Право, не помню, что я ему говорил, но отлично помню, чего я ему не сказал.
Де Вард обладал удивительно тонким чутьем. По холодному, исполненному достоинства обращению де Гиша он ясно почувствовал, что разговор принимает дурной оборот. Он решил держаться непринужденно и настороже.
— Скажите же, пожалуйста, что вы от него утаили? — поинтересовался де Гиш.
— Все, что касается Лавальер.
— Лавальер?.. Ничего не понимаю! Что это за странная вещь, которую вы узнали, находясь далеко от Парижа, между тем как Бражелону, находившемуся здесь, ничего не было известно?
— Вы серьезно задаете мне этот вопрос?
— Как нельзя более серьезно.
— Как! Вы, придворный, завсегдатай во дворце, друг принца, фаворит прекрасной принцессы?
Де Гиш вспыхнул от гнева.
— О какой принцессе говорите вы? — спросил он.
— Я знаю только одну, дорогой мой. Я говорю о супруге принца. Разве при дворе есть еще какая-нибудь принцесса? Скажите.
Де Гиш еле сдерживался; ссора была неминуема. Но де Вард хотел, чтобы поводом для нее была принцесса, а де Гиш затевал ее только ради Лавальер. С этого момента началась полная притворства игра, которая могла длиться до тех пор, пока один из противников не оказался бы серьезно задетым.
Итак, де Гиш овладел собой.
— Мне нет никакого дела до принцессы, дорогой де Вард, — заявил де Гиш. — Меня интересует лишь то, что вы сию минуту сказали.
— Что же я сказал?
— Что вы кое-что утаили от Бражелона.
— Иначе говоря — то, что вы знаете так же хорошо, как и я, — отпарировал де Вард.
— Даю вам слово, что нет!
— Полно!
— Если вы мне скажете, я буду знать, — не иначе, клянусь вам!
— Как! Я приезжаю сюда из Булони, а вы находились здесь и видели собственными глазами то, что молва успела занести в Булонь, — и вы серьезно уверяете меня, что ничего не знаете? Помилосердствуйте, граф!
— Как вам угодно, де Вард, но повторяю, что я ничего не знаю.
— Вы скрытничаете; это очень предусмотрительно.
— Значит, вы и мне не скажете больше, чем Бражелону?
— Вы притворяетесь глухим; я убежден, что и принцесса не могла бы лучше владеть собой, чем вы.
«Ах ты, дважды лицемер, — подумал де Гиш, — ты опять возвращаешься к принцессе».
— Ну, раз нам трудно сговориться относительно Лавальер и Бражелона, — продолжал де Вард, — поговорим о ваших личных делах.
— Никаких личных дел у меня нет, — возразил де Гиш. — Надеюсь, вы ничего не сказали обо мне Бражелону, чего не могли бы повторить сейчас?
— Нет. Но поймите, де Гиш, что насколько я не осведомлен относительно одних вещей, настолько мне все отлично известно о других. Например, если бы речь зашла о парижских связях герцога Бекингэма, то я мог бы порассказать вам много очень занимательного, так как был его спутником. Не хотите ли послушать?
Де Гиш вытер вспотевший лоб.
— Нет, — отвечал он, — тысячу раз нет! Я нисколько не любопытен и не желаю знать того, что меня не касается. Герцог Бекингэм просто мой знакомый, тогда как Рауль — близкий друг. Поэтому мне совершенно безразлично, что случилось с герцогом, и я очень интересуюсь всем, что касается Рауля.
— Всем, что произошло с ним в Париже?
— И в Париже и в Булони. Вы понимаете, я нахожусь здесь; если что-нибудь случится, я дам отпор. Между тем Рауль уехал, и один только я могу выступить на его защиту. Итак, дела Рауля мне важнее моих собственных.
185 
