Особенно,... 
237 
Не было никакой надежды на свидание с Лавальер, пока она оставалась в Пале-Рояле. Никакие деньги, никакие награды не могли тут помочь. К счастью, Маликорн не дремал. Ему удалось устроить свидание с Монтале. Правда, и Монтале сделала все возможное, чтобы добиться этого свидания.
— Что вы делаете ночью у принцессы? — спросил он фрейлину.
— Сплю, — отвечала она.
— Неужели спите?
— Конечно.
— Как это нехорошо! Ужасно, когда девушка спит с таким горем на сердце, как у вас!
— У меня горе?
— Разве вы не в отчаянии от разлуки со мной?
— Нисколько. Ведь вы получили пятьдесят тысяч ливров и место у короля.
— Все равно, вы страшно огорчены тем, что не можете видеться со мной, как раньше; и вы, наверное, в отчаянии от того, что я потерял доверие принцессы.
— О да, это правда!
— Ну, так это горе мешает вам спать по ночам, и вы ежеминутно рыдаете, вздыхаете и громко сморкаетесь.
— Но, милый Маликорн, принцесса не выносит ни малейшего шума.
— Я отлично знаю, что не выносит! Поэтому-то, видя ваше неутешное горе, она и постарается поскорее спровадить вас.
— Понимаю.
— Этого-то нам и надо.
— Но что же тогда будет?
— Будет то, что разлученная с вами Лавальер начнет так стонать и так жаловаться по ночам, что выведет из себя принцессу.
— Тогда ее переселят в другую комнату.
— Да, но в какую?
— В какую? Вот вы и сбиты с толку, изобретательный юноша.
— Ничуть! Любая комната будет лучше, чем комната принцессы.
— Вы правы.
— Так начните сегодня же ночью свои иеремиады.[*]
— Будьте покойны.
— И передайте Лавальер то, что я вам сказал.
— Не бойтесь, она и без того достаточно плачет потихоньку.
— Так пусть плачет громко.
И они расстались.
XL. Где говорится о столярном искусстве и приводятся некоторые подробности об устройстве лестниц
Совет Маликорна был передан Лавальер, которая нашла его неблагоразумным, но после некоторого сопротивления, скорее вызванного робостью, нежели холодностью, согласилась последовать ему.
Эта затея — плач и жалобы двух женщин в спальне принцессы — была гениальным изобретением Маликорна. Так как правдивее всего неправдоподобное, естественнее всего невероятное, то эта сказка из «Тысячи и одной ночи» привела как раз к тем результатам, которых ожидал Маликорн. Принцесса сперва удалила Монтале. А через три дня, или, вернее, через три ночи, изгнала также и Лавальер. Ее перевели в комнатку на мансарде, помещавшуюся над комнатами придворных.
Только один этаж, то есть пол, отделял фрейлин от придворных офицеров.
В комнаты фрейлин вела особая лестница, находившаяся под надзором г-жи де Навайль. Госпожа де Навайль слышала о прежних покушениях его величества, поэтому, для большей надежности, велела вставить решетки в окна и в отверстия каминов. Таким образом, честь мадемуазель де Лавальер была ограждена как нельзя лучше, и ее комната стала очень похожей на клетку.
Когда мадемуазель де Лавальер была у себя — а она почти всегда сидела дома, так как принцесса редко пользовалась ее услугами с тех пор, как она поступила под наблюдение г-жи де Навайль, — у нее оставалось только одно развлечение: смотреть через решетку в сад. И вот, сидя таким образом у окна, она заметила однажды Маликорна в комнате напротив.
Держа в руке отвес, он рассматривал постройки и заносил на бумагу какие-то формулы. Он был очень похож на инженера, который измеряет из окопов углы бастиона или высоту крепостных стен. Лавальер узнала Маликорна и кивнула ему. Маликорн, в свою очередь, ответил низким поклоном и скрылся.
Лавальер была удивлена его холодностью, столь несвойственной характеру Маликорна. Но она вспомнила, что бедный молодой человек из-за нее потерял место и не мог, следовательно, хорошо относиться к ней, особенно если принять во внимание, что она навряд ли могла вернуть ему положение, которого он лишился.
Лавальер умела прощать обиды, а тем более сочувствовать несчастью. Она попросила бы совета у Монтале, если бы ее подруга была с ней, но Монтале не было. В тот час Монтале писала письма.
Вдруг Лавальер увидела какой-то предмет, брошенный из окна, в котором только что был виден Маликорн; предмет этот перелетел через двор, попал между прутьев решетки и покатился по полу. Она с любопытством нагнулась и подняла его. Это была катушка, на которую наматывается шелк; только вместо шелка на ней была бумажка. Лавальер расправила ее и прочла:
237 
