66 
И обе фрейлины залились смехом. Лавальер молча покачала головой и сказала:
— Если бы я услышала в присутствии мужчины четверть того, что вы тут наговорили, или даже была убеждена, что вы это думаете, я бы умерла на месте от стыда и обиды.
— Так умирайте, нежная малютка, — отвечала мадемуазель де Тонне-Шарант, — хотя здесь и нет мужчин, зато есть две женщины, ваши подруги, которые прямо объявляют вам, что вы — простодушная кокетка, то есть опаснейшая из всех.
— Ну что вы говорите! — воскликнула Луиза, покраснев и чуть не плача.
В ответ снова раздался взрыв хохота.
— Постойте, я спрошу об этом у Бражелона, у этого бедного мальчика, который знает тебя лет двенадцать, любит тебя и, однако, если верить тебе, ни разу не поцеловал даже кончика твоих пальцев.
— Ну-ка, что вы скажете о такой жестокости, женщина с нежным сердцем? — обратилась Атенаис к Лавальер.
— Скажу одно только слово: добродетель. Что же, вы, пожалуй, отрицаете и добродетель?
— Послушай, Луиза, не лги, — попросила Ора, беря ее за руку.
— Как! Двенадцать лет неприступности и строгости!
— Двенадцать лет тому назад мне было всего пять лет. Детские шалости не идут в счет.
— Ну хорошо, вам теперь семнадцать лет; будем считать не двенадцать лет, а три года. Значит, в течение трех лет вы постоянно были жестоки. Но против вас говорят тенистые рощи Блуа, свидания при свете звезд, ночные встречи под платанами, его двадцать лет и ваши четырнадцать, его пламенные взоры, говорящие красноречивее слов.
— Что бы там ни было, но я сказала вам правду.
— Невероятно!
— Но предположите, что…
— Что такое? Говори.
— Договаривайте, а то мы, пожалуй, предположим такое, что вам и во сне не снилось.
— Можете предположить, что мне казалось, будто я люблю, на самом же деле я не люблю.
— Как, ты не любишь?
— Что поделаешь! Если я поступала не так, как другие, когда они любят, значит, я не люблю, значит, мой час еще не пробил.
— Берегись, Луиза! — сказала Монтале. — Отвечу тебе твоим давешним предостережением. Рауля здесь нет, не обижай его, будь великодушна; если, взвесив все, ты приходишь к заключению, что ты его не любишь, скажи ему это прямо. Бедный юноша!
И она снова захохотала.
— Мадемуазель только что жалела господина де Гиша, — заметила Атенаис. — Нет ли тут связи? Может быть, равнодушие к одному объясняется состраданием к другому?
— Что ж, — грустно вздохнула Луиза, — оскорбляйте, смейтесь: вы не способны меня понять.
— Боже мой, какая обида, и горе, и слезы! — воскликнула Монтале. — Мы шутим, Луиза; уверяю тебя, мы вовсе не такие чудовища, как ты думаешь. Взгляни-ка на гордую Атенаис, она не любит господина де Монтеспана, это правда, но она пришла бы в отчаяние, если бы Монтеспан ее не любил… Взгляни на меня, я смеюсь над господином Маликорном, но бедняга Маликорн отлично умеет, когда хочет, целовать у меня руку. К тому же самой старшей из нас еще не минуло и двадцати лет… все впереди!
— Сумасшедшие вы, право, сумасшедшие! — прошептала Луиза.
— Да, — заметила Монтале, — ты одна в здравом уме.
— Конечно!
— Значит, вы так-таки и не любите беднягу Бражелона? — спросила Атенаис.
— Может быть, — перебила Монтале, — она еще не совсем уверена в этом. На всякий случай имей в виду, Атенаис, если господин де Бражелон окажется свободен, приглядись хорошенько к нему раньше, чем дашь слово господину де Монтеспану.
— Дорогая моя, господин де Бражелон не единственный интересный мужчина. Господин де Гиш, например, не уступит ему.
— На сегодняшнем балу он не имел успеха, — сказала Монтале, — принцесса не удостоила его ни единым взглядом.
— Вот господин де Сент-Эньян, тот блистал; я уверена, что многие из женщин, видевших, как он танцевал, не скоро его забудут. Не правда ли, Лавальер?
— Почему вы спрашиваете меня? Я его не видела и не знаю.
— Нечего хвастаться своей добродетелью! Есть же у вас глаза!
— Зрение у меня прекрасное.
— Значит, вы сегодня вечером видели всех наших танцоров?
— Да, почти.
— Это «почти» звучит не очень любезно для них.
— Что делать!
— Кого же из всех этих кавалеров, которых вы видели, вы предпочитаете?
— Да, — подхватила Монтале, — господина де Сент-Эньяна, господина де Гиша, господина…
66 
