27 
— Разумеется, я все умею, — огрызнулся Тойер. — Каждый идиот сможет посолить яичницу за завтраком.
Мюллер выпрямился и уже мягче заметил, что им будет позволено взглянуть на место убийства примерно через час.
— А вам, к сожалению, после этого придется заглянуть еще и в квартиру Танненбаха. Она здесь же, под крышей.
— Еще одна квартира! — вздохнул эксперт. — Ну, теперь мне уж точно не удастся поиграть в скат.
Бёгер все еще сидела на ступеньках черного хода. Эта печальная картина почему-то напомнила Тойеру диснеевский фильм «Aristocats»,[15] ту сцену, где коты расселись на фоне освещенного луной домашнего разгрома. Не хватало только дерзкого кошачьего джаз-банда… Но нет, тут все было серьезным и подлинным. Он вздохнул полной грудью.
— На чем мы остановились? Продолжайте.
— Сначала я вообще его не заметила… — Она снова принялась всхлипывать. — Решила, что доктор просто забыл запереть за собой. Вот только дверь процедурной была распахнута, и я хотела ее закрыть. Даже тогда ничего не было видно, только какая-то тень. Я вгляделась. Он лежал там… — Женщина бурно зарыдала. — Повсюду кровь, все в крови…
Тойер не нашел слов утешения. Супругам, по крайней мере, допустимо напомнить о совместно прожитых годах, которых никто у них не отнимет, хотя это и неправильно. Ведь за годы, пусть даже прожитые в мире, время все равно утекло безвозвратно. Но что скажешь тут?
— Когда вы ушли домой? — спросил он вместо этого. — В смысле — раньше, после работы. Когда он еще был жив.
Она задумалась:
— Вероятно, часов в шесть. В тот день последний пациент был записан на половину восьмого…
Тойер услышал за спиной шаги. Это был Лейдиг.
— Добрый день, фрау Бёгер, — процедил сквозь зубы молодой сыщик. — Вот какие неприятности. Как поживаете? Как себя чувствует ваша мама? Дома все в порядке? Ну и погода, а? Все хуже и хуже, правда? Но надо все-таки, надо, надо…
В знак примирения Тойер похлопал своего подчиненного по коленке.
— Вероятно, вы еще не заметили, что у нас работает ваш сосед?
Бёгер холодно взглянула на Лейдига, неуверенно пристроившегося рядом с ними на ступеньке. Тойер оказался в середине, как разделительный барьер между двумя непримиримыми полюсами.
— Мне известно, что он пошел в полицию. Но здесь я его вижу в первый раз. Он доставляет своей мамочке много огорчений.
— Да, — раздраженно подтвердил Лейдиг. — Постоянно доставляю, потому что имею наглость жить на свете.
Посредник попробовал сменить тему:
— Скажите, фрау Бёгер, тот последний пациент мог рассчитывать, что застанет врача одного?
— Наши постоянные клиенты знали, что доктор иногда работает один, но этот пришел впервые. Господин Бенедикт Шерхард…
— Странное имя, — буркнул Тойер, — скорее всего, вымышленное. С другой стороны, судя по вашему описанию, доктор Танненбах с его добротой вполне мог принять еще одного пациента, если тот жаловался на острую боль…
— Как раз этого он никогда бы не сделал, — запротестовала Бёгер. — Ведь он всегда говорил: «Бёгерле (так он меня называл, когда мы были одни), Бёгерле, если я стану принимать всех желающих, то каждому в отдельности достанется меньше внимания!»
— А я думал, он называл вас по имени, — удивленно отозвался Тойер.
— Да, верно, по имени либо «Бёгерле». Как раз в последние годы… — Из глаз женщины опять потекли слезы.
— Потом мы это еще обсудим, — тихо сказал своему комиссару утомившийся начальник группы. — У покойного был своеобразный взгляд на свою профессию.
— Для острых случаев существует глазная клиника, — настаивала Бёгер. — Мы лишь лечили зрение и часто, как выражался доктор, сопровождали наших пациентов в путешествии в полную темноту.
— Минуточку… — Казалось, Лейдиг не слышал ее слов. — Как могло получиться, что больной записался к врачу не под своей фамилией? Ведь у всех пациентов есть страховая медицинская карточка с кодом!
— Достаточно украсть карточку у человека такого же пола и примерно твоего возраста. Или еще проще — заявить, что застрахован в частной компании. В таких случаях вообще не требуют удостоверение личности.
— Верно, — кивнул Лейдиг, — хотя вообще-то довольно странно, все-таки речь идет о деньгах… Впрочем, в регистрационном журнале отсутствует последняя страница. Вырвана.
Тойер задумался:
27 
