62 
Голая Ильдирим постеснялась обнять девочку. У Бабетты таких преград не было.
— Сейчас ты думаешь, что я тебя не люблю, но это не так. Честное слово.
— Нет-нет, я так не считаю, — солгала приемная мать.
Ратцер со стоном пошевелился и сел на полу. Хозяин квартиры нарочно устроился повыше, в кресле. Из предосторожности он положил на колени оружие — попугать злоумышленника, но тот пребывал уже в таком состоянии, что и помыслить не мог о новом риске.
— Так, господин Ратцер, — твердо начал Тойер, хотя сам еще не оправился от шока. — В прошлом году мы задержали вас, когда вы бесцеремонно вторглись в наше расследование, утаили информацию и даже проникли в чужое жилище. Хотели покрасоваться перед всеми. Тогда вы сиганули из окна, и только случайность спасла вашу глупую жизнь — вы угодили на перголу. Завтра же пойду на Флорингассе и арестую владельца перголы. Ну, чем могу служить?
— Вы, циничный человек, у меня есть информация. — С искаженным от боли лицом Ратцер пощупал свои посиневшие пальцы. Он по-прежнему носил жалкую бородку клинышком, особенно дико смотревшуюся с зеленой вязаной безрукавкой поверх бело-красной клетчатой рубашки. Разумеется, на нем были и кожаные штаны с застежкой ниже колен. Наряд завершался немыслимыми в таком сочетании некогда белыми кроссовками на босу ногу.
— О Боге? — холодно поинтересовался Тойер.
— О Сатане! — корявый урод постепенно приходил в себя, к нему возвращалось его высокомерие. — О Брехте.
Тойеру начинало казаться, что сам он — шизофреническая фантазия шведской акушерки.
(«Господин Хельстрём, доктор, меня преследует ощущение, будто я толстый и никчемный немецкий полицейский… потом там есть еще один, который ужасно много пьет… и еще карлик, постоянно вламывающийся в чужие квартиры… и много других странных типов… Я совсем не могу заниматься моей профессией…»)
— …Так-так. У вас есть информация? Как же получается, что мелкий альпийский уродец влезает во всякое серьезное преступление, которое происходит в городе?
— Сейчас вы узнаете, о чем речь, даже если вам, как и многим почитателям посредственного, нравится издеваться над моим презрением к внешнему. Пускай даже вы меня застрелите. Ну давайте! — С наигранной храбростью нарушитель покоя выпятил хилую грудь:
— Стреляйте!
— Не мелите чушь! — вздохнул сыщик. — Или мелите, но уж тогда всю целиком!
Мистик был страшно доволен, что может снова участвовать в изгнании зла, и, почти что к досаде Тойера, его информация оказалась весьма важной. Брехт просадил на новом рынке акций не только собственные деньги. За столиком в «Круассане», где сидят биржевые игроки, «всегда позади, рядом с мужским туалетом», он был самым громогласным завсегдатаем и своими «стопроцентными советами» разорил немало наследников из Старого города.
— Я и сам пролетел на тридцать тысяч марок! — удрученно поведал теолог. — Все коту под хвост. Но больше всех погорел Голлер.
Тойер напрягся, припоминая, кто такой Голлер. Ну конечно, сосед Брехта снизу; по словам супруги, он весь вечер смотрел телевизор. Зазвонил телефон. Комиссар решил не отвлекаться.
— Я вот как себе это представляю… — В своем рвении гном забыл про боль и даже пустился в смелые рассуждения — мол, для Тойера неслыханная милость божья, что он знает его, Ратцера, и вообще… Так на чем он остановился? Ах да, Голлер потерял все. Скромный водитель автобуса был в целом, пожалуй, еще экзотичней, чем чокнутый теолог. Он доверил Брехту, когда ставки на бирже уже пошли вниз, фактически все свои сбережения, все деньги, которые он методично копил, после того как в конце восьмидесятых переселился с женой из Казахстана.
— Жена его убирала квартиры, а он постоянно брал ночные дежурства. Никогда не бывал в отпуске. И вот Брехт лишил его всего. По-моему, это серьезный мотив, господин комиссар!
Тойер задумался. Конечно, не исключено. Возможно, такая мысль давно уже зрела в голове немецкого переселенца. Потом, когда пресса оказала ему любезность и назвала убийцу еще до убийства, он мог быстренько заглянуть к соседу во время одной из рекламных пауз.
— Вы можете мне объяснить, господин Ратцер, почему вы решили вломиться ко мне ночью, чтобы сообщить об этом?
— Ха-ха! — Гном явно успел восстановить свою неизменную самоуверенность. — Вы и вам подобные, стадо баранов, вы просто высмеяли бы меня! Вы даже не захотели бы меня выслушать! — Невероятно глупая фраза ненадолго лишила Тойера дара речи. В итоге он смог лишь скромно возразить:
62 
