Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
55 
Когда он подошел ближе, Брунетти получил возможность разглядеть лицо: выпуклый лоб, кожу, свисающую складками, как от неизлечимой болезни, толстые губы и глаза с тяжелыми веками. У ростовщика была странная, какая-то птичья походка: ноги при ходьбе он слегка приподнимал и, не разгибая, ставил их на землю, как будто беспокоясь о том, чтобы не сбить каблуки туфель, которые уже не раз побывали в починке. На лице Волпато лежала печать возраста и болезни, но его неуклюжая походка — он повернул в сторону мэрии, и Брунетти наблюдал за ним со спины — оставляла странное ощущение юношеской неловкости.
Оглянувшись, комиссар увидел, что старуха исчезла, однако образ то ли сумчатого зверька, то ли грызуна вроде крысы, стоящей на задних лапах, врезался в память Брунетти.
— Откуда ты знаешь обо всем этом? — спросил он Франку.
— Не забывай, что я работаю в банке.
— И эти двое — последняя инстанция для людей, которые не могут ничего от вас получить?
Она кивнула.
— Но как люди о них узнают? — спросил он.
Она внимательно посмотрела на него, как будто размышляла, насколько ему можно доверять:
— Я слышала, что иногда ростовщиков рекомендуют сами работники банка.
— Что?!
— Когда люди пытаются взять кредит в банке и им отказывают, один из служащих как бы случайно предлагает им поговорить с Волпато. Или с тем ростовщиком, который платит ему процент.
— Какой процент? — спросил Брунетти ровным голосом.
Она пожала плечами:
— По-разному.
— От чего это зависит?
— От того, сколько одалживают. От договоренности хозяина или директора банка с ростовщиками. — Брунетти совсем уж было собрался разразиться возмущенной речью, но она не дала ему раскрыть рта: — Если людям нужны деньги, они где-нибудь их все равно раздобудут. Если не у друзей и родственников, если не официальным путем — в банке, то у людей вроде Волпато.
У Брунетти оставался последний вопрос. Настолько деликатный, что ответ на него можно было узнать, только ринувшись напролом. И он спросил:
— Это связано с мафией?
— А что не связано? — вопросом на вопрос ответила Франка, но, заметив, что он раздражен, добавила: — Извини, это была просто шутка. У меня нет прямых доказательств. Но если ты немного поразмыслишь, то поймешь, что это отличный способ отмыть деньги.
Брунетти кивнул. Только покровительство мафии могло гарантировать беспроблемное существование такого прибыльного дела, как ростовщичество, обеспечив невмешательство властей.
— Я испортила тебе аппетит? — спросила она, неожиданно улыбнувшись, и тут же стала прежней Франкой.
— Нет, нисколько, Франка.
— Почему ты интересуешься всем этим?
— Это может быть связано еще кое с чем.
— Почти все в этой жизни связано между собой. — Сделав этот философский вывод, Франка благоразумно закончила разговор, ни о чем больше не расспрашивая, — еще одно качество, которое он в ней высоко ценил. — Пойду домой, обедать. — И она потянулась поцеловать его в обе щеки.
— Спасибо, Франка. — Брунетти обнял ее, чувствуя, как успокаивает его ощущение ее сильного тела и еще более сильной воли. — Видеть тебя — всегда радость.
Она похлопала его по руке и пошла по улице. Глядя в ее удаляющуюся спину, он подумал, что не спросил Франку о других ростовщиках, а теперь уже неловко окликать ее и задавать новые вопросы. Да ему и не хотелось: он торопился домой.
17
По дороге Брунетти признался самому себе, что ему по-прежнему приятно обнимать уютное, такое знакомое тело Франки, и машинально перенесся мыслью в то время, когда он с ней встречался, а это было более двух десятков лет назад. Он вспомнил длительную ночную прогулку по пляжу Лидо в праздник Реденторе; [14] в то время ему было, должно быть, лет семнадцать. Фейерверк давно уже закончился, и они гуляли, взявшись за руки, потом ожидали рассвета, не желая, чтобы ночь заканчивалась.
Но она закончилась, как и многое другое между ними, и теперь у нее был ее Марио, а у него — его Паола. Он зашел к Бьянкату и купил для Паолы дюжину ирисов, радостный от сознания, что может это сделать, счастливый от мысли, что она ждет его.
Когда он вошел, она была в кухне, сидела за столом и лущила молодой горошек.
— Risi е bisi, — произнес он вместо приветствия, увидев стручки, и протянул ирисы.
Улыбнувшись при виде цветов, Паола согласилась:
55 
