Особенно,... 
50 
Вождь предложил сфотографироваться с детишками. Я дал ему двадцать долларов.
– Это для детей, – сказал он и забрал их в те же складки своих перистых закромов.
Поэтому я протянул еще двадцать долларов лично учительнице. Потом по пятьдесят центов раздал детям. После чего сказал вождю, что экскурсию пора заканчивать, поскольку карманные деньги у меня на исходе, а кредиткой я вряд ли смогу расплатиться даже в их деревенских «бутиках» на центральной «Красной площади», где меня уже дожидались местные умельцы, разложив на земле свой фирменно-племенной, расписанный как и их лица, товар.
– Да, – согласился вождь, – у нас нет аппаратов для протягивания кредитных карточек.
Похоже, и впрямь учился в Кембридже – знает о протяжном механизме.
В знак благодарности все племя, провожая нас, еще раз попрыгало у ворот. Причем даже радостнее, чем при встрече.
Я смотрел на это профессионально прыгающее племя, на вождя, которому стал менее интересен, поскольку моя кредитная карточка не имела никакого смысла для светлого будущего его масайского человечества, и думал, что, если масаи будут и далее так развиваться под влиянием туристов всего мира, то вскоре тоже потеряют счастливое равновесие. Доллар и у них сделает свое дело. И в их стойбищах появятся игральные автоматы, между которыми по ночам будет храпеть скотина.
Не знаю, что думают все наши ясновидящие и предсказамусы, но я знаю точно: конец света наступит только в том случае, если все люди на земле захотят стать торговцами!
Впрочем, даже если американскому доллару сдадутся племена Африки, Австралии и Южной Америки, выручат наши российские сибирские староверы. Их не смог победить ни Петр, ни Троцкий, ни БАМ, ни сегодняшние реформы. И доллар им совершенно не страшен, поскольку они знают, что он печатается на бумаге, сделанной из нашего леса.
Мы уже поднимались от деревни по склону наверх, к джипу, а навстречу нам по тому же склону спускалась новая группа туристов. Немцы. Достаточно пожилые. Вернее, они были в том возрасте, когда уже интересует не жизнь, а ее смысл. Увидев их, вождь поправил свои перья, разгладил складки на одежде, по-моему, даже заглянул в набедренную повязку – достаточно ли в ней осталось свободного места. Племя по его приказу снова оживилось и приготовилось к прыжкам. А может, это вообще не масаи? В Москве же, в цыганском театре нет ни одного настоящего, полнокровного цыгана. Все евреи! Может, масаи – это тоже какое-нибудь потерянное израильское колено? Или это все реалити-шоу, а вождь – главный импресарио?
Немцы спустились к деревне, «табор» запрыгал. Импресарио подошел к одному из немцев и легко заговорил с ним... по-немецки! Хорошее образование все-таки получают африканские пастухи в Кембридже! У камелька мама вождя уже наверняка приготовила свой задумчиво-счастливый взгляд. За доллар все становятся профессионалами!
ОТЦЫ И ДЕТИ
Я покидаю саванну. Прощальный взгляд на Килиманджаро. К сожалению, мой отец так и не узнал, что мне удалось воплотить его мечту – вдоволь попутешествовать.
Отец писал книги об истории России. Герои его романов – моряки, офицеры, цари, политики, крепостные, вольные, казаки... Большей частью люди реальные. Папа много читал, изучал историю, дипломатию, мореплавательное дело, языки...
Главной комнатой, куда нам без разрешения не дозволялось входить, был его кабинет с библиотекой, глядя на которую я с ужасом думал, что столько книг мне не перечитать никогда в жизни. Книги он покупал не только для того, чтобы знать историю и литературу. Он видел, как мы с сестрой из любопытства вытаскивали иногда с полок какую-нибудь книжку или альбом, рассматривали картинки и пытались читать, не всегда понимая, что там написано. Эту библиотеку он собирал ради нас! Считал, что книги могут развить у ребенка интересы, которые защитят его в жизни от обывательской тягомотины.
Однажды, когда мне было лет десять, отец позвал меня в кабинет, показал, какую купил старинную книжку с удивительно красивыми картинками-гравюрами. Называлась книжка загадочно и романтично «Фрегат “Паллада”». Слово «фрегат» отдавало чем-то настоящим, мужским, военным... Морские бои, паруса, загоревшие лица в шрамах и конечно же другие страны со своими романтическими опасностями. «Паллада» – наоборот – нечто изящное, величественное, гордое и неприступное. К тому времени я уже знал некоторые мифы. Афина Паллада мне нравилась больше остальных греческих богов. В ней чувствовалось достоинство. Она никому не мстила, как Гера, не интриговала, как Афродита, и не жрала детей, как ее папаша Зевс.
50 
