Особенно,... 
57 
А вот Коржаков очень обиделся поначалу, пришлось мне объясняться с соседями.
— Коржаков в своей книге написал, что вы скупой человек и к вам на новоселье он вынужден был прийти со своим вином. Это правда?
— Отчасти правда. Есть одна деталь, которая ставит все на свои места. Это было не новоселье, а день, когда я только что перевез мебель и она стояла нераспакованной. В подъезде я встретил Барсукова и Коржакова и говорю им: «Мы переехали, надо бы отметить, только у меня выпить нечего». Барсуков говорит: «А у меня есть». И Коржаков говорит: «И у меня есть».
Мы пошли в мою квартиру и прямо на ящиках с нераспакованной мебелью отметили мое переселение в этот дом. Поэтому в принципе вроде бы как факт такой был, но немножко шулерства в рассказ, конечно, привнесено.
Расплата за бассейн со шпротами
Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной
Почему на Задорнова не наезжают бандиты?
— Многим зрителям очень нравятся ваши рассказы про чиновников-«паханов» и кремлевскую» зону. Некоторые даже уверены, что вы научились «по фене ботать» в местах не столь отдаленных…
— С бандитами и вообще с братвой у меня с детства были нормальные отношения. Напротив моего дома располагалась детская площадка, где собиралось все хулиганье района, и где-то лет в 14 меня даже приняли в банду «Пятак». У меня, между прочим, было три привода в детскую комнату милиции. В наше время принято хвастаться тем, за что в советское сажали. Эта мода от депутатов пошла.
В 10 классе я даже постригся наголо, чтобы быть похожим на зэка. Как и положено «браткам», ходил в спортзал, качался со штангой, боксировал. Дрался неплохо. По морде я получал и перчатками, и без, и руками, и ногами… Из нашего «Пятака» сейчас мало кто остался в живых. Один приезжает ко мне на концерты в Риге без ног, в инвалидной коляске, я обычно даю ему денег. Многие спились, многих убили, кто-то на зоне умер.
— А сейчас с братвой общаетесь?
— Я не люблю скукоту обывателей, и часто мне интереснее ребята бунтующие — из той же братвы. Они необразованные, поэтому бунтуют не в ту сторону и зачастую их место действительно в тюрьме, но многие из них — любопытные люди. Моя миниатюра «У нас все, как на зоне» была написана с «авторитетного» человека, который, сидя на зоне, прочитал Мопассана, Чехова, вообще всех классиков! Он мне как-то сказал: «Иногда так тоскливо становится на миру, что я уезжаю на зону, договариваюсь с вертухаями, чтобы меня посадили в камеру, и там читаю, читаю…»
— А «крыша», извините, у вас есть?
— Хм… Однажды, это был 1987 год, ко мне на концерт в Измайловский парк Измайловские ребята привели человека с грузинским именем, небогатырского телосложения, с фигурой преподавателя математики в МГУ, и глазки такие цепкие, как у ученого… Тогда еще перестройка была в разгаре, мы не знали, кто такой Ельцин и что такое рэкет, не предполагали, что слово «Чубайс» станет синонимом слову «рубильник», не догадывались, что можно заниматься вторичным вложением ваучеров. Все это было в далеком будущем.
И вот после концерта устроители спрашивают: «А ты знаешь, кто это был?» Оказалось — один из 28 воров в законе, живших тогда в Союзе. Он несколько раз потом еще приходил на концерты и однажды, зайдя в гримерку, вежливо поинтересовался, есть ли у меня проблемы? Дескать, он хочет помочь, потому что получает от моих выступлений удовольствие.
— И на что вы ему пожаловались?
— Я ему честно сказал, что вышла моя книжка «Не понимаю», а денег издательство (там, кстати, хозяевами были грузины) не заплатило. Он молча записал адрес издательства, мой телефон, а через три дня позвонил и говорит: «Давайте встретимся, я вам деньги передам». Приносит в полиэтиленовом пакете гору денег — рубли, трешки, пятерки. 75 тысяч — по тем временам солидные деньжищи. Я обалдело спрашиваю: «Как же вы смогли?» И он спокойно рассказывает: «Во-первых, мы с ними — грузины, а во-вторых, я объяснил: ваше издательство — на первом этаже, над вами еще 7 этажей, всех взрывать — нехорошо, негуманно».
Мы потом с ним посидели в ресторане, причем за обед он принципиально расплатился сам, а в конце говорит: «У меня к вам просьба». Думаю, сейчас попросит с кем-нибудь из политиков познакомить, тогда это сложно было — ЦК КПСС, Политбюро, все по-серьезному, не то что сейчас. А он: «Вы — член Союза писателей, и у вас должен быть свой секретарь». (Тогда члены Союза писателей действительно имели такую привилегию.) «У меня родственница с зоны выходит, оформите ее секретарем. Нам нужно поехать за границу, но ее не пустят, если она не будет нигде работать. Я сам буду платить ей через вас 120 рублей, чтобы у вас не было ощущения, что это "наезд"». Я, конечно, согласился.
57 
