Особенно,... 
334 
Джонс утверждала, что при этом воскликнула: «Что вы делаете?» – и отпрянула от него. Клинтон забрался на диван. Согласно версии Джонс, сев на него, губернатор спустил брюки и сказал: «Поцелуй его». Джонс в ужасе вскочила и сказала: «Послушайте, я не из тех девиц». На что Клинтон ответил: «Хорошо, я не хочу заставлять тебя делать то, чего не хочешь». Потом натянул брюки и сказал, чтобы она помалкивала о случившемся.
Айзикофф получил указание заняться поиском дополнительных данных, чтобы выяснить, действительно ли Клинтон пользуется репутацией донжуана.
Айзикоффу удалось найти нескольких женщин, которые утверждали, что Клинтон домогался их любви. (Одна из них сообщила о том, что губернатор даже звонил ей ночью, когда она лежала в постели со своим мужем.) Впрочем, ни одна из них не могла рассказать ничего такого, что можно было бы сравнить с тем, о чем поведала Джонс.
Надо думать, никто и никогда не узнает точно, что произошло в том номере отеля «Эксельсиор» майским днем 1991 года. Лучшим выходом для президента, наверное, было бы сделать то, чего он не сделал за день до подачи искового заявления в суд, а именно: договориться, не доводя дела до суда. Для этого, возможно, ему потребовалось бы извиниться, однако любой другой путь, похоже, еще хуже. Но он не принес извинений.
…Моника Левински, молодая и красивая женщина, ее подруга Линда Трипп на 24 года старше. Обе они работали в Белом доме, а затем в Пентагоне. Однажды Моника стала рассказывать Линде со всеми графическими подробностями о том, как она влюбилась в президента Клинтона, и об их романтических и сексуальных отношениях.
Разговоры на эту тему велись не только с глазу на глаз, но и по телефону Моника наговорила Линде семнадцать аудиокассет. Дело в том, что Линда Трипп записывала на пленку откровения Моники.
Она записывала также и звонки Клинтона к ней, оставленные на автоответчике, которые Моника в подтверждение своих слов проигрывала Линде по телефону. (По некоторым данным, Линда укрепляла миниатюрный магнитофон под одеждой и во время встреч с Моникой с глазу на глаз.)
Люди, знакомые с содержанием записей телефонных разговоров Моники с Линдой, говорят, что молоденькая поверяла опытной о своей любви к Клинтону и об их половой связи, которая длилась более года. (Монике было тогда немногим больше двадцати лет.) Агенты ФБР изъяли из квартиры Моники платье с засохшим на нем семенем Клинтона. Моника якобы говорила Линде, что гордится этим пятном, как высшей наградой, и никогда не отдаст его в чистку. Объясняя, как президентское семя попало на ее платье, Моника говорила, что в нем двадцать раз занималась оральным сексом с Клинтоном. «Это платье – мой самый дорогой трофей», – говорила она.
В субботу 17 января 1998 года президент Клинтон дал показания под присягой по делу Полы Джонс, которые были записаны на видеопленку. Президента допрашивали адвокаты Полы. Среди прочих ему был задан вопрос – сожительствовал ли он с Моникой Левински? Клинтон ответил категорическим «нет». Его ответ подтверждался показаниями самой Моники, которая тоже под присягой показала, что между ней и президентом не было никакой сексуальной близости. Казалось бы, все ясно, вопрос исчерпан. Но вот предательские записи, тайно сделанные Линдой Трипп, свидетельствовали совсем об обратном.
Дело начало принимать совершенно иной – не столько адюльтерный, сколько уголовный – оборот. Если все, о чем говорится на кассетах, правда, то это означает, что президент Клинтон совершил несколько противозаконных деяний. Во-первых, солгал под присягой, заявив, что не сожительствовал с Моникой Левински. Во-вторых, склонил к клятвопреступлению и саму Монику. (На кассете имеется такая запись: Клинтон говорит Монике: «Нет никаких доказательств нашей связи, поэтому отрицай, отрицай, отрицай!») А этот второй противозаконный акт влечет за собой еще более серьезное обвинение – в противодействии правосудию. Именно это обвинение было выдвинуто в свое время против Никсона и стало основанием для импичмента.
Президент был явно не в своей тарелке. Он даже не мог сыграть «искреннее возмущение». Он говорил каким-то приглушенным, даже придушенным голосом, и фразы, которые он произносил, носили печать строго дозированной юридической казуистики. Так, например, он все время повторял, что у него нет никаких «неподобающих отношений» с Моникой Левински. Только под давлением журналистов президент вынужден был раскрыть скобки, заменив слово «неподобающие» – «сексуальными». Пришлось отступить и от слова «нет», подразумевавшего, согласно грамматике, настоящее время. Вместо него прозвучало «не было».
334 
