169 
Элисон невидящим взглядом уставилась на лобовое стекло машины.
– Давай отведем Поппи внутрь и покончим с этим, – сказал я.
Возразить мне Элисон уже не хватило сил.
– Ну, Поппи, давай, – сказал я старику.
– Ты сможешь отогнать грузовик в сторону? – спросила Элисон у Ха, указывая на грузовик.
Китаец кивнул:
– Я поставить его дальше по улице.
Поппи позволил мне поднять его. Бутылка вырвалась из его пальцев и упала на пол кабины, остатки виски вылились на коврик, но Поппи ничего не заметил. Мне хотелось отвести его в ресторан до приезда Марсено, напоить кофе и заставить немного протрезвиться, чтобы чилиец ему поверил. Но когда Поппи, буквально вывалившись из кабины, тяжело повис на мне, я понял, что он пьянее, чем мне казалось. Впрочем, до дверей мы с грехом пополам дошли.
Элисон открыла и придержала нам входную дверь, и мы ввалились в вестибюль, распространяя запах перегара и пролитого виски. Там Поппи, словно выдохшийся бегун, облокотился обеими руками о конторку метрдотеля, а я воспользовался этим, чтобы повесить куртку в гардероб.
– Дайте-ка мне что-нибудь, чтобы… Постойте!… – Поппи показал на дверь в Кубинский зал. – Туда… Я не хочу, чтобы мне… мешали.
Я вопросительно посмотрел на Элисон.
– Ну что ж, – сказала она. – По понедельникам мы открываемся только вечером.
– Но ведь рабочие приходят убираться…
– О, они появляются не раньше четырех часов, а для публики двери открываются в шесть. Сейчас в ресторане только я и Ха. – Элисон вздохнула. – Не этим я надеялась заниматься в мое единственное свободное утро! – Она посмотрела на часы. – Вчера я ушла домой только в час ночи!
Элисон достала ключ и отперла дверь Кубинского зала.
– Как вам кажется, вы в состоянии спуститься по лестнице? – спросила она.
– Ко-конечно… – пробормотал Поппи, с трудом шевеля губами.
Но он едва держался на ногах, и пока мы спускались по крутым мраморным ступенькам, мне пришлось буквально нести его. В длинном зале было пусто и темно и чуть-чуть пахло холодным сигарным дымом. Я нащупал на стене выключатель. Огромная обнаженная красотка все так же реяла в полутьме над баром; ее темные глаза уставились на меня вопросительно и чуть насмешливо.
Поппи рухнул на стул в одной из кабинок.
– Дайте мне что-нибудь, чтобы писать.
– Мне кажется, тебе нужно выпить крепкого кофе и, может быть, чего-нибудь поесть.
Поппи поднял голову:
– Нет. Дайте карандаш или ручку. – Он вытащил из вазочки салфетку с напечатанными на ней словами «Кубинский зал» и расстелил на столе. Я включил светильник на стене и, наклонившись так близко, что мне стали видны лопнувшие капилляры у него на носу, протянул ему свою ручку. Пошги сразу начал писать, но ручка слушалась его еще хуже, чем в нашу первую встречу. Он и сам это понял. Посмотрев на свою правую руку, Поппи попытался сжать ее в кулак – и не смог.
– Кажись, я ее сломал…
– Когда? Как?!
Он повернулся ко мне, но глаза его были полузакрыты.
– Вчера… Когда они меня нашли, я пытался отбиться, но… не смог. Он вздохнул. – Они знали, где меня искать!…
– Кто?
– Да эти ублюдки… – Он посмотрел на ручку и отшвырнул в сторону. – Мои руки! – воскликнул он жалобно. – Не могу писать. Дайте мне что-нибудь другое, скорее!…
Элисон тоже спустилась в Кубинский зал и включила свет над баром. Казалось, она вполне овладела собой. Разглядывая в зеркало ее спину, чуть развернутые плечи и шею, я не мог не вспомнить, как она лежала в своей постели, свернувшись калачиком на мокрых простынях.
– У меня есть ручки, карандаши, маркеры… – начала она.
– Да нет же!… – выкрикнул Поппи. Глаза его почти совсем закрылись, голова начала клониться набок, и я подумал, что у него вполне может быть сотрясение мозга. Впрочем, сказать наверняка было трудно – слишком много виски он выпил.
Элисон, похоже, подумала о том же.
– Он скверно выглядит, Билл, – вполголоса сказала она. – Вроде и спит, и не спит… Может, вызвать ему «скорую»?
Не открывая глаз, Поппи оскалил скверные, желтые зубы.
– Никуда не звони, слышишь?!
– Ага, знаю! – Элисон порылась в сумочке и достала оттуда блестящий тюбик губной помады. Сняв крышечку, она повернула донышко и выдвинула номаду примерно на полдюйма.
– Подожди, – сказал я Поппи. – Я хочу, чтобы твой рассказ выслушал еще один человек, он сейчас подъедет.
– Нет времени. – Поппи взял помаду и склонился над салфеткой, словно донельзя усталый, но послушный ребенок, пытающийся решить задачу, которой не понимает. – Я оставлю ему записку, а сам поеду. У меня есть немного денег и кофе. Мне нужно смыться отсюда.
169 
