Лёгкий, ненавязчивый романчик 
145 
— Танарит! — Фырчанье Элрона наверняка показалось бы особе, о которой шла речь, крайне оскорбительным. — Она трясётся над своим ребёнком, вот и всё! И ради его защиты пошла бы на поклон к злейшему врагу!
— В любом случае, он будет стараться. Верно, Джер?
— Стараться... В чём?
Младший кузен развернулся, показывая, что с его стороны разговор окончен, и удалился, так звучно отпечатывая каждый шаг, что я с трудом подавил в себе желание отправиться следом. Зачем? Собственными глазами взглянуть, как сильно продавлены паркетины.
Старший кузен разочарованно вздохнул:
— Хоть на один час мог бы и забыть...
— Забыть что?
— Свою ненависть.
Так, сон не состоялся, придётся вставать, ибо нет ничего хуже, чем лежать и при этом бодрствовать — устаёшь больше, чем от беготни. Я выполз из постели и начал копаться в ворохе одежды, сваленной на стуле.
— У него есть причины?
— Да, — коротко ответил Ксаррон.
— Ты их знаешь?
— Да.
— А можешь...
— Нет.
— Почему? — Обиженно поворачиваюсь к кузену.
— Если он решит, что ты должен обо всём узнать, расскажет сам.
— Боюсь, не доживу, он был совершенно прав, напомнив о...
— Он НЕ был прав.
— Ксо, это просто смешно! Я прекрасно понимаю свою... ограниченность. В лучшем случае мне удастся прожить столько, сколько обычно живут люди. Поверь, это вовсе не обидно!
— Тебе не обидно. Обидно ему.
Элрон желает, чтобы я жил долго? Вот это новость! Ни в какие ворота не лезет. Разве что... Чем дольше продлится моя жизнь, тем больше у кузена будет возможностей надо мной насмехаться.
— Всё, хватит болтать! — Ксо словно испугался собственной откровенности и потянул меня за рукав только что натянутой рубахи. — Идём!
— Куда и зачем?
— Просто поверь, тебя не ждёт ничего невозможного. Справишься, как бы Эл ни пыхтел.
— Да с чем я должен справиться?!
— М-м-м... — Кузен загадочно улыбнулся. — У людей такая церемония, кажется, называется обручением.
— Кто-то собирается жениться?
— Пока только заявить о своих намерениях, — поправил Ксо.
— Элрон? — Почему-то известие вызвало сумятицу мыслей и полную растерянность.
— Ну да, братишка решил остепениться.
— Но зачем моё присутствие?
— Всегда нужен тот, кто засвидетельствует, что церемония состоялась.
— А почему не можешь ты или кто-то ещё?
— Смотрю, тебе страшно, Джер? Не бойся, всё пройдёт хорошо. А я не могу быть Со-Хранителем. Собственно говоря, я вообще не буду знать, как и что случится между обручающимися, у меня другая роль.
Всё, я окончательно запутался.
— Какая роль?!
— Идём, а то опоздаем к прибытию дам!
Он подхватил меня под локоть и потащил за собой во двор. Элрон уже стоял там, почти в самой середине, нетерпеливо поглаживая пальцами чешуйки... Брони? Одежды? Может, собственной плоти? Но пуститься в разгадывание заманчивой тайны не удалось — с тихим шелестом Пласты реальности раздвинулись, выпуская из Потока путешественниц. Двух. Непохожих друг на друга. Вот только я ни за что на свете не смог бы сказать, какая из них красивее, потому что...
Бескрайний мир сузился для меня до размеров игольного острия, пронзившего сознание даже не мыслью, а осознанным и беспрекословно принятым к исполнению законом. Я видел перед собой мать моих детей.
Она принадлежала к Дому Пронзающих, и можно было не говорить ничего больше — только смотреть. Если, конечно, успеешь уследить за вереницей мгновений «до» и «после», строго следующих друг за другом, но не по прямой линии, а невероятной спиралью скручивающих податливое Пространство.
Десяток вдохов назад длинный локон лежал на плече, споря своим блеском с гранями кристаллов одеяния, схожего с нарядом Ксаррона, строго облегающего стройную и изящную, но отнюдь не хрупкую фигуру. Пять вдохов назад он случайно соскочил вниз, вдох назад парил в воздухе, через ещё три вдоха длинные пальцы поймают беглеца, через четыре вдоха закинут за спину, через семь — вернутся обратно, ложась поверх другой руки, и отражения прошедшего и будущего соберутся вместе. В настоящем.
Если масть Ксо мало сочеталась с цветом полагающегося церемонии наряда, то пришелице синие тона подходили великолепно. И шёлково-чёрные косы, и светло-серые, прохладные, как льдинки, глаза, и нежная молочная бледность кожи, всё, собранное вместе, являло картину, добавлять что-либо к которой — только портить совершенный замысел природы. Но я видел не красоту. Наверное, смотрел не глазами, а чем-то другим. Чем-то, почти всегда спящим в груди, но если уж просыпающимся...
145 
