Лёгкий, ненавязчивый романчик 
78 
Непонимающе щурюсь, окончательно отрывая взгляд от бумаг, покрытых ровными строчками букв:
— И чей же?
— Лешак озорничает! — гордо поясняют мне.
— Благодарю, любезный, я записал всё, что мне требовалось, а лесные духи... Ими займусь в другой раз. Не смею больше утруждать вас расспросами.
Селянин огорчённо выдохнул облачко несвежего воздуха, покачал головой и, с кряхтеньем поднявшись, поковылял в другой угол трактира. Тихое бормотание было не разложить на слова, но смысл вереницы звуков сводился к уже хорошо знакомому: «ох уж этот господин из столицы, сам не знает, чего хочет, а на дельное дело и не взглянет». Правильно, не взгляну. Потому что любителей похмелиться за чужой счёт сыщется одинаково много на любом удалении от Виллерима. С удовольствием угощу выпивох, но только получив и свою прибыль, в крайнем случае уповая на неё, а не беззаботно тратясь. В конце концов, кошелёк, которым меня ссудил кузен, рано или поздно опустеет и я останусь не только без достижений, но и без монет. Собственно, и последних осталось меньше половины от первоначальной горсти, и первых немного, если не сказать никаких вовсе.
Рассматриваю записи, сделанные на протяжении трёх дней сидения в трактире. О мертвяках собеседники ничего толком не знали, а местные, с позволения сказать, легенды, имели куда меньшее отношение к правде, чем даже моя. Напрашивающийся вывод и радовал, и огорчал. Огорчал, потому что я ни на шаг не продвинулся в своём дознании, а радовал... Если в округе никто не подозревает о присутствии некроманта, стоит, с одной стороны, восхититься его скромностью и выдержкой, с другой же — предвкушающее потереть ладошки, поскольку таинственность ясно заявляет о слабости противника. Пусть временной, но всё же слабости.
Любой уважающий себя маг так и норовит произвести впечатление на подвернувшихся под руку или ногу зрителей. Зачем? Лишний раз убедиться в собственном величии, но сия причина отнюдь не главная. Как было в Кер-Эллиде? Вбитые в сознание страшные истории о волках-убийцах заставили селян избегать походов в лес даже в солнечную погоду, не говоря уже о ночи. Безыскусная правда, приправленная толикой переживаний, легко исполнила роль надёжной ограды. Может быть, и находились смельчаки, пробирающиеся в глубь леса, дабы потешить собственную гордость, но и они, не встречая на своём пути ужасов и спокойно возвращаясь обратно, не убедили соседей в безопасности «проклятого» места. А если, того хуже, кто-то из сорвиголов поранился, пока пробирался через чащу, лучшего доказательства легенды и желать невозможно! Поэтому обстоятельства тихого сидения некроманта в тщательно спрятанном логове и отсутствия пуганых припозднившихся прохожих или окрестных жителей крайне выгодны и приятны для охотника. То бишь для меня.
И всё же не стоит отбрасывать ещё одну причину бездействия труповода на ближнем периметре: возможно, ему просто некогда мастерить своих пугал. Или некого отправить на промысел. Впрочем, сие также радует: значит, лишние руки не помешают. Ещё лучше лишняя голова, потому что мертвяки мертвяками, но идут они туда, куда смотрят живые глаза, и делают то, о чём думает живая голова...
— Позволите присесть?
Я потёр переносицу жестом, подсмотренным у писарей всех возрастов и достатков. Учёный люд страдает схожим недугом — усталостью глаз от корпения над фолиантами невнятного содержания, но для моих целей подходила роль и попроще. Чтобы не тратить чрезмерно много сил на игру.
Рядом со столиком, любезно отведённым мне хозяином трактира (а как не отвести, господин ведь столичный, вежливый, да и платит за постой и снедь исправнее, нежели многие другие), стоял мужчина, мало подходивший к пестроте наблюдаемых мной в «Багровом голубе» компаний. Не слишком высокий, он держался с преувеличенной значительностью, которая хороша для состоятельных, но не пробившихся в круги знати купцов, однако к торговому сословию определённо не принадлежал и принадлежать не мог: сухо поджатые губы казались почти бескровными, а лицо с немногочисленными, но уже хорошо заметными морщинами явно встречалось с солнечными лучами и ветром реже, чем лица водящих торговые караваны.
Не купец. А кто тогда? Хозяин близлежащего поместья? Хм. Непохож: мужчине уже далеко за сорок, а в таком возрасте девять из десяти дворян обзаводятся упитанным брюшком, несмотря на постоянное общение со шпагой в фехтовальном зале и с любовницами — в постели. К тому же... Подушечки больших пальцев, заложенных за пояс, очерчены грубовато, а кожа на кистях рук подёрнута кисеей шелушения. Этот человек много работает, но не на земле, иначе был бы смуглым, как недавний попрошайка.
78 
