23 
«Умерла… Она умерла… Это все из-за меня? Это я виновата? На моих руках кровь? Кровь… Кровь?!..»
Конечно. Ты же только что раздавила чашку. Порезов немного, но они сочатся алым, пачкая твою ладошку.
«Нет… Нет… Нет… Это не я… Я не могла… Это не мои руки! Они не могут быть моими… Не могут… Не будут…»
Медиумам запрещено владеть огнестрельным оружием, и вовсе не зря. Колюще-режущие предметы тоже необходимо прятать подальше от наших чувствительных натур. Пренебрежение простыми до глупости правилами всегда ведет к неприятным последствиям — эту истину я благополучно забыл, убаюканный мирной жизнью, но наработанные рефлексы прошлого не подвели.
Сползти со стула как можно плавнее, потому что резкие движения могут напугать. Оказаться чуть дальше, чем расстояние удара, чтобы противник чувствовал себя в относительной безопасности, выдержать паузу для закрепления психологической реакции и только потом сделать бросок. Поймать запястье, крутануть, заставить пальцы отпустить нож, а спину — выгнуться дугой. Прижать к стене, ладонью левой руки фиксируя голову, чтобы не запрокинулась и не мотнулась, куда не надо. Потом останется ссадина или небольшой синяк на щеке, но это можно пережить. Все можно пережить, кроме смерти.
«Нет! Нет! Нет!.. Это я убила ее… Я убийца… Не хочу! Не могу!..»
Ты не виновата, девочка. Просто прими, как данность: не виновата. Потом я все тебе объясню, все-все, что только захочешь, но сейчас… Сейчас тебе нужно знать и верить только в одно:
— Ты-не-виновата-ты-не-виновата-ты-не-виновата…
Наверное, еще минут пять такого напряженного речитатива, и я охрипну. Впрочем, плевать. Ты должна знать, девочка: никакой вины. Ни перед кем.
Ты самое невинное и нежное существо на свете. Ты настоящее чудо, естественное и прекрасное. Ты не можешь уйти и лишить мир лучика света, изливающегося из твоей души. Не сейчас, прошу тебя. Останься. Всем будет плохо, если ты уйдешь. Всем, кому ты могла бы помочь… Срок нашей жизни отмеряют на небесах, помнишь об этом? Ангелы будут недовольны. Конечно, они ничего не скажут, но прольют слезы. По тебе. Каждая слезинка крылатых плакальщиков станет каплей воды, соберутся тучи, разразится гроза. А я, когда увижу, что начинается дождь, непременно выйду на улицу и буду спрашивать у каждой дождинки: зачем, Ева? Зачем ты ушла? Ты же знаешь, у меня много терпения и еще больше упрямства. И я буду спрашивать, пока… Пока ты не вернешься. Или не ответишь.
Зачем, Ева? Зачем?
На какое-то мгновение мне показалось, что ее сознание замолчало. Совсем. Но пускать страх в собственное сердце — слишком большая роскошь для меня теперь. А вот ярость… Она будет к месту и ко времени.
Зачем, Ева?!
«Я… не знаю… Я ничего не знаю… Наверное, так надо? Так будет правильно?…»
Она все же ответила. Очень тихо, на пределе восприятия, но ответила. А я не умолкал:
— Ты-не-виновата-ты-не-виновата-ты-не-виновата…
«Я… не знаю… Я ничего теперь не знаю!..»
Тихий вечер на закате лета. Качели в тенях яблоневого сада. Пушистая шаль, накинутая на плечи. Ты все решишь, девочка. И поступишь, как считаешь нужным, но не сейчас. Чуть позже. Дверь в осень непременно откроется, но не торопись браться за позеленевшую бронзу ручки. Задержись еще ненадолго в лете. В моем лете. Каким я его помню и никогда не забуду…
Из соседского дома в сад выплывает аромат только что снятого с огня яблочного пирога. Солнце играет в прятки с кучевыми облаками. Хочешь, я покачаю качели, пока нас не позовут на ужин? Знаю, ты устала, поэтому сегодня ты — королева на уютном троне, а я буду твоим верным рыцарем. И ни один дракон не посмеет тревожить наш покой: ни страх, ни боль, ни сомнение, ни раскаяние. Не нужно думать ни о чем, девочка. Есть только теплый ветер, ласково высушивающий слезы на твоем личике, и есть будущее. Но оно подождет, пока мы немного задержимся в настоящем…
Ритм дыхания становится реже и заметно ровнее, но я загоняю подальше все бесстрастные мысли, оставляя на поверхности спокойную и уверенную нежность. Это трудно. Очень. Но для меня все-таки неизмеримо легче, чем говорить то же самое вслух.
Ты мне очень дорога, девочка. Но себе ты должна быть еще дороже. Не забывай об этом.
«Не буду…»
Веки опускаются, как занавес, и сознание Евы, отыграв предписанную роль, уходит со сцены. Полусон, полуобморок. Что ж, пожалуй, наилучший вариант: в таких случаях пользоваться медикаментами довольно опасно. Теперь нужно устроить девочку поудобнее, например, где-нибудь…
23 
