Последние отзывы

  44  

— В отчете ты укажешь то же, что рассказала мне?

Дора закатила глаза к небу:

— Нет, конечно! Ваш брат не поймет и половины, да полиции это и не нужно. Они хотят услышать только «да» или «нет». Убийство или саморукоприкладство.

— Но полицейские психологи могли бы заинтересоваться и…

— Ты сам-то в это веришь?

Не очень. Госпожа Лойфель чертовски права, как это часто с ней бывает. Но один вопрос все же остался невыясненным:

— Так что насчет платы?

— Мне нужно твое согласие.

— В чем?

Дора опустила ресницы и затянулась сигаретой:

— В одном деле. Очень личном.

— Слушаю.

— Я хочу, чтобы в случае моей смерти чтением занимался ты.

Необычное желание. Более того, несколько несуразное, потому что настоятельно рекомендуется, чтобы медиум читал мысли у лиц своего пола, а не противоположного, иначе может возникнуть фатальное несовпадение базисов и искажение результата. Строгого запрета, разумеется, нет, и в принципе, Лойфель вправе требовать моего участия, однако… На язык так и просится недоуменное:

— Но зачем?

— Ты очень внимательный чтец, Джек. И настырный. Если чего-то не поймешь, не остановишься, пока не разберешься до конца, а это мне и надо.

— Но почему?

Она жестко улыбнулась, по-прежнему не поднимая взгляда:

— Потому что я, неважно, с небес или из бездны ада, но хочу видеть, как мой убийца понесет наказание.

— Какой убийца? О чем ты?

Дора придвинулась поближе, так, чтобы слова, слетающие с ее губ, становились достоянием только моих ушей:

— Видел ряженую куклу в лимузине? Думаешь, зачем все это было нужно?

Я не ответил, но не потому, что не догадывался. Теперь, после странного желания, высказанного молодой и вполне здоровой женщиной, многое если и не становилось понятно, то наполнялось опасным смыслом. Я промолчал, потому что мой ответ Доре не требовался. Ей нужно было лишь мое безоговорочное согласие.

— Если меня убьют… Обещай, что попробуешь прочесть!

— Обещаю, До. Я прочту. Обязательно.

— Вот и славно.

Она поднялась на цыпочки и коснулась моего лба странно сухими и горячими посреди осенней прохлады губами, прошептав:

— Спасибо, Джек.

А потом поток пешеходов, не иссякающий перед входом в «Сентрисс» с утра до ночи, подхватил Дору Лойфель и унес прочь. В будущее, которое, судя по дымке, накрывшей мысли женщины, виделось моей знакомой мрачным и безрадостным.

***

Я очень легко заболеваю, но инкубационный период моей любимой заразы обычно проходит практически незаметно и длится ровно столько времени, чтобы невозможно было засечь его отправную точку: миг, взгляд и слово, которые нашли щелочку в душевном щите. Я очень часто болею переживаниями.

События сегодняшнего дня усугубили мое состояние, но начало новому витку лихорадки размышлений было положено чем-то другим. Может быть, вчерашними впечатлениями? Или недельной давности? Если бы можно было отчетливо выделять среди всей массы проносящихся мимо или увлекающих в свой водоворот бесед, мыслей и образов, я бы давно научился избегать ловушки. Пусть Берг верит, что в конце концов научится распознавать опасность в невинных повседневных вещах, а мне остается лишь вздохнуть и развести руками. Мое личное «невозможное» не хочет становиться реальностью.

Две женщины и две судьбы с одинаковым финалом. Каким? Смертью, конечно же, причем смертью внеурочной и нелепой. Кларисса Нейман уже мертва, Дора Лойфель одержима мыслями о скорой кончине. И никакой связи, кроме… Ну да, меня.

Нет смысла думать о том, что Клариссу можно было спасти. Только если оставаться при ней денно и нощно, тщательно следя за ее сознанием и сознаниями окружающих, дабы те неосторожными словами или жестами не столкнули с горы страданий снежный ком отчаяния. Кто отважится на подобный подвиг? Кто принесет всего себя в жертву другому человеку? Уж точно не я. Потому что становиться надсмотрщиком не собираюсь. И потому что слишком жаден. Да, я скупец, и еще какой. Я трясусь над каждой каплей собственной свободы и просто так не поделюсь ни одной. Только при соблюдении ряда непременных условий, одним из которых является… Любовь, конечно же.

Любовь. Это смертоносное оружие, как выясняется. Кларисса умерла из-за того, что один человек не любил ее, а второй не смог выпустить любовь на свет божий. Вряд ли взрослая женщина всерьез рассчитывала на нежные чувства человека младше себя, но вот откровение герра Крауса вполне могло бы… Хм, а что случилось бы, если бы он признался в любви? Ситуация вполне могла бы усугубиться, хотя… Главное в другом. Женщина почувствовала бы себя женщиной. Да, пусть с легким привкусом горечи, потому что кавалер незавиден. Да, она вряд ли ответила бы взаимностью, хотя, чем черт не шутит? В любом случае, у Клариссы появилась бы в активе одна маленькая, но очень необходимая победа, воспоминания о которой могли бы скрасить все будущие поражения.

  44