очень нудно 
7 
Оставаться на улице для продолжения односторонней беседы не хотелось: сентябрь тоже начинал показывать свою темную сторону, слезливую и сопливую, поэтому я вошел в дом, захлопнул дверь и тщательно вытер подошвы сапог о коврик.
Замок помолчал примерно с минуту, потом издал звук, похожий на ворчливый скрежет. Мол, пошутил неудачно, мол, мы же свои люди, всегда сочтемся.
— Я подумаю.
Короткий вопросительный скрип.
— Подумаю, какую марку смазки выбрать. «Аккерсон», к примеру. Или больше подойдет «Бауэр»?
Порыв уличного ветра пролетел через замочную скважину со свистом, больше всего напоминающим азартное удовлетворение.
Вот так почти каждое утро. Разговариваю с дверью. Это нормально? Для меня — вполне. Я вообще люблю поговорить. Правда, и одиночество люблю, но не одновременно, а порознь, когда устаю от общения. Собственно, поэтому и работа, выбравшая меня, не связана с толпами народа и намозоленным от бесконечной болтовни языком. Даже персонала в салоне количество весьма и весьма ограниченное. Собственно, я и…
— Утро.
Вот кого-кого, а ее дверь всегда пропускает бесшумно и галантно, и я очухиваюсь только, когда мне в спину втыкается то энергичное, а то вялое, как сегодня, приветствие.
Соглашаюсь:
— Утро.
Огромные сонно-голодные глаза на бледном личике моргнули, передавая движение всей голове, желтовато-серые кудряшки слегка взлохмаченных ветром волос всколыхнулись, а вельветовый берет цвета красного вина пополз вслед за зацепившими его пальчиками.
— Отвратительная погода.
Киваю, хотя и сомневаюсь, что Ева видела в своей жизни осень, отличную от местной. Как и я, фроляйн Цилинска родилась и выросла в Ройменбурге, а если и покидала пределы города, то на слишком непродолжительное время, чтобы успеть заметить вокруг существование иных миров.
— Вижу, ты к ней вполне подготовлена.
— А? Ага.
Присаживается на низкий пуфик, разгребает складки широченной цветастой юбки и начинает стаскивать ботинки. Стаскивает медленно и безучастно, словно не умом понимает, зачем это делает, а выполняет заложенную программу. Ботинки, кстати, того фасона, который называют туристским, с толстой подошвой, выглядящие комично громоздкими на тонких Евиных ногах, особенно в сочетании со всем остальным нарядом.
Сегодня мы играем в Кармен? Короткий жакет расстегнут, выставляя на обозрение кроваво-алую блузку, явно сползающую с узеньких плечиков. Маки того же насыщенного цвета, рассыпавшиеся по черноте юбки. Серьги-кольца настолько большого диаметра, что застряли намертво, зацепившись подвесками за петельки буклированной ткани воротника.
За ботинками на пол следуют носки. Толстенные, из настоящей овечьей шерсти, деревенские по самое не могу. Под одним из носков обнаруживается свежая дырка на колготках, и мне даже не нужно напрягаться, чтобы…
«Опять сорок пять. И ногти, состриженные почти под корень, не помогают. Наверное, с пальцами что-то не так. Бе-е-е-е… Надо будет зайти в „Эверсон“ и взять ту пачку, по скидке: в конце концов, целых пять пар, и на неделю вполне может хватить…»
Если бы я собирался в ближайшее жениться, то, не задумываясь, предложил бы руку и сердце Еве. Какая еще девушка способна относиться к дырке на колготках, как к преходящей суете, не стоящей сожаления? Только за сегодняшнее утро, пробираясь через толпу на площади Норденштерн, по меньшей мере у семи дам разного возраста и положения я прочитал душераздирающие стенания по поводу крошечных пятнышек у щиколоток, в считанные мгновения развившиеся до страшных проклятий в адрес уличных уборщиков, не осушивших все швы брусчатки. Причем некоторые из обиженных искренне полагали, что нерадивых служителей нужно заставить изымать влагу из стыков между камнями мостовой с помощью носовых платков. М-да… Нет, после такого веселого начала дня пессимистичный пофигизм Евы представляется поистине подарком небес!
— Тьфу на вас.
Ни капельки лишних эмоций, словно боится растратиться впустую. Хотя, я прекрасно знаю, почему. И она узнает. В свое время.
Поднимается, берется за полы жакета, намереваясь освободиться от верхней одежды, и я, поймав взглядом металлический блик, запоздало вспоминаю о серьгах:
— Подожди!
Мягко останавливаю энергичное движение рук и осторожно разъединяю ткань и крючочки узорчатых подвесок. Густо намазанные тушью, а в оригинале — пепельно-серые ресницы кокетливо смыкаются, ярко-алые губы растягиваются в улыбке, делая девушку похожей на лягушонка, злоупотребляющего косметикой:
7 
