104 
— Их сдали нам на попечение. — Поколебавшись, Хлоя включила газ. — И сколько у вас детей, уполномоченный?
— Двое, и еще один на подходе. В Харроу. Я отослал жену к ее родственникам в Уэльс, но она не смогла приспособиться к их привычкам. Ей хотели продать черствую корочку для малыша, у которого прорезываются зубки. После этого она сказала, что лучше умрет свободной в собственном доме, чем будет платить за то, чтобы жить с валлийцами.
— Бедняжка. — Хлоя решила открыть банку ветчины. — Сколько людей вернулось назад, надеясь, что худшее уже позади! Я думаю — о господи! — о детях в Ист-Энде.
Бет помогла Джозефу Киссу снять куртку.
— Я могу зашить. У нас есть керосиновая лампа. Электричество всегда было для нас роскошью. Мы всегда ко всему готовы. Только, конечно, не к неразорвавшимся бомбам.
Смех Бет показался Хлое неестественно высоким, и она намеренно громыхнула чайником, ставя его на газ.
— Где у нас печенье, милая?
— Может быть, кекс к мадере?
— Не уверена, что мадера сейчас кстати, Бет.
Поняв, что сестра не очень довольна ею, Бет застыла, проводя пальцем по разорванной куртке мистера Кисса.
— Я сам могу шить. — Он протянул руку к куртке. — Я умею держать в руках иголку.
— Вы были моряком?
— Научился этому в театре. Там каждый о себе заботится.
— Вы были ранены? — Хлоя взглянула на него от плиты, — Бедный. Знаете, мы ждали какого-нибудь дряхлого старика.
Бет повесила куртку на спинку кухонного стула.
— А почему бы вам не протиснуться за матрас, — Хлоя показала рукой, — и не присесть, уполномоченный? Надеюсь, стены примут на себя основную силу удара. Они более двух футов толщиной. Раньше умели строить.
Зная, что всегда чувствует себя лучше, когда ему нужно что-то делать, и что падение с лестницы лишь временно выбило его из колеи, Джозеф Кисс сделал над собой усилие, пытаясь сосредоточиться, ибо голоса зазвучали вновь. Он отогнал их.
— Моя дорогая мисс… дорогая леди, жаль терять время. У меня в сумке есть слуховой аппарат. Если вы разрешите мне выйти в сад…
Появилась керосиновая лампа. Она была в виде женской фигурки в развевающихся одеждах, держащей в руках чашу из зеленого хрусталя, из которой подкручивался фитиль, прикрытый полупрозрачным колпаком молочно-голубого цвета.
— Какая красота! — лучезарно улыбнулся мистер Кисс. — Французская?
— Бельгийская. В сад? — Хлоя жестом показала куда.
— Я обронил там сумку.
— Сходите, конечно. Пока чайник закипит. А нам что делать?
— Ничего. Это входная дверь?
— Мы пользуемся главным образом кухонной дверью. С другой стороны.
Он пошел к двери и отодвинул щеколду.
— Поразительно, как вам удалось сохранить здесь весь этот деревенский стиль! — Это был комплимент.
— Да, — усмехнулась Бет.
Когда мистер Кисс вышел во двор искать свой ранец, Бет и Хлоя с силой хлопнули друг дружку по плечам: с раннего детства они привыкли так делать всегда, когда боялись расхохотаться.
— Ты ведешь себя как дура, — зашептала Хлоя, — тебе ведь мужчины вообще не нравятся!
— Я просто проявляла гостеприимство.
— Этот придурок оборвал нам провод, а теперь собирается взорвать нас к чертовой матери. Опасно быть слишком гостеприимной в наших обстоятельствах, Бет! — Но Хлоя не смогла сохранить серьезность.
Бет в изнеможении стукнула сестру по руке.
— Он подумает, что мы истерички.
— А разве нет? Впрочем, он очень забавный. Такой колоритный! Трагик старой школы. — Хлоя замолчала, так как в двери показалась облаченная в каску голова мистера Кисса. Он улыбался так, будто слышал все их слова и теперь просил их расслабиться.
— Я нашел ранец. Пойду посмотрю на бомбу, потом сообщу вам.
Громкий свист вырвался из ноздрей Хлои, и с тем же звуком она сделала глубокий вдох. Она села на диван и вцепилась в Бет.
— Вам нехорошо, милая леди?
— Она… Это перенапряжение. — Бет почувствовала, что краснеет. — Она в порядке. О боже!
— Ну, если вы так думаете…
Держа в руке ранец цвета хаки, он закрыл дверь. На секунду Хлоя перехватила его взгляд. Теперь она была уверена, что он все понял. Она почувствовала, что они недооценили его, и вздрогнула.
— В любом случае, я проведу сначала самый общий осмотр, — сказал он ей, — а чай попью потом.
Ей было немного стыдно за себя, и, когда он ушел, она подняла руку, словно салютуя ему.
Мистер Кисс обошел дом. Птицы в курятнике уже устроились на ночь. Они издавали тихие, уютные звуки. Он шел по узкой гравиевой дорожке, пока не увидел псарню, разрушенную крышу и мертвую собаку. Потом луч фонаря уловил движение и высветил полные боли глаза Паффи. Бедное создание тяжело задышало и тихонечко завизжало. Разглядывать его страдания показалось мистеру Киссу бестактным, безжалостным, и он отвел свет и начал шептать собаке слова утешения. Лапа Паффи была прижата бомбой. В темноте мистер Кисс сел на корточки. На ощупь бомба была теплой и казалась живой. Он протянул руку и погладил собаку по голове. Еще не решив, что делать, он вытащил из ранца садовые ножницы и начал аккуратно обкапывать бомбу. Он работал медленно, коленом придерживая фонарь, для того чтобы свет падал ровнее, и останавливался всякий раз, когда ему казалось, что он может встряхнуть какой-нибудь внутренний механизм, и молил, чтобы адская штуковина, по-прежнему поддерживаемая землей и растерзанным телом спаниеля, не зашаталась.
104 
