Лёгкий, ненавязчивый романчик 
99 
Счастливое совпадение привело его к этому испытанию. Выйдя с прослушивания в Килбурне, на той стороне канала, он увидел в небе самолеты и вспомнил о том, что в ранце у него ле^кит каска и нарукавная повязка. Чтобы попасть на восток города, то есть туда, где бушевал пожар, нужно было на чем-нибудь доехать. Но транспортное движение полностью прекратилось. Лондон оказался совершенно не готов к налету. Мистер Кисс попытался куда-нибудь дозвониться, предложить свою помощь местным властям, но никто не знал, что происходит. Все выглядело так, будто правительство уже решило, что город не выдержит бомбардировки. Все приготовления сводились к организации пунктов помощи для контуженных и обеспечению грузовиками для доставки воинских подразделений на окраины города, чтобы отразить возможную сухопутную атаку. На самом деле следовало объяснить людям что происходит, отправить пожарных, врачей и дополнительный транспорт на место бомбежек. Ничего из этого не было сделано.
То, что налет застал врасплох мистера Кисса, было вполне естественным, но то, что столь же растерянными оказались официальные лица, казалось более тревожным, чем эта страшная бомбежка. С другой стороны, мистер Кисс был даже рад тому, что не входил в состав какого-нибудь официального подразделения, которое бы сейчас неслось сломя голову из казарм Сассекса. Выйдя на Далгарно-роуд в поисках пожарной команды или пункта первой помощи, он обнаружил там только церковь и взволнованного священника, призывающего всех спускаться в убежище. Он представился викарию, и тот попросил его немного подождать, а потом пригласил к себе домой выпить чашечку чаю. Пока мистер Кисс пытался узнать, где расположено ближайшее отделение ПВО, зазвонил телефон, и они узнали о том, что в «Прибрежный коттедж» попала неразорвавшаяся бомба. Мистер Кисс отчаянно хотел прорваться в город, спасать уцелевших людей и тушить пожар в Уайтчепеле, но, когда оказалось, что викарию некого послать в «Прибрежный коттедж», чьи хозяйки попали в ловушку, мистер Кисс предложил свою помощь. Так в его ранце оказались садовые ножницы, которыми лично снабдил его викарий, и старомодная слуховая трубка, оставшаяся с благотворительной распродажи. Фонарь сняли с велосипеда. На груди мистера Кисса висел на шнурке свисток, заимствованный из реквизита театра «Лирик» в Хаммерсмите.
Придется громко свистеть в этот свисток, а передохнув, крикнуть: «Внимание! Неразорвавшаяся бомба! Может взорваться в любую минуту!»
Следуя плану и инструкциям викария, он спустился по бетонным ступенькам с той стороны моста и оказался на берегу канала, пропахшего гнилью и мокрой травой. Самолеты все еще гудели в небе, но их было уже заметно меньше, и слышнее стали лондонские батареи ПВО, заливавшие небо потоками трассирующего огня. Мощные лучи прожекторов прочесывали небо в поисках цели. Воздух пропитался гарью, глаза щипало от дыма, и невозможно было даже представить, что творится там, в эпицентре кошмарного разрушения. Вполне уверенно ориентируясь на местности, он все же сверился с компасом и пошел прямо на запад. Тьма казалась ему безлюдной, у ног плескалась вода, мир за спиной заполнился хаосом огня. Чтобы подбодрить себя, мистер Кисс время от времени свистел в свисток: «Бомба! Бомба! Неразорвавшаяся бомба!» Он надеялся, что эти звуки успокоят и тех двух женщин, которые его ждут. Он представлял себе, как, прижавшись друг к дружке, они сидят у телефона, молясь о том, чтобы он зазвонил, а снаружи в это время безжалостно тикает чудовищная адская машина.
Нас начинает одолевать гордыня, миссис Си, особенно если мы чувствуем, что нас, именно нас, другой человек ставит выше своего мужа или жены. Мы не осознаем, что нравоучительные советы, которые мы даем своим любовникам и любовницам, банальны донельзя. Какие гнусные поступки, какую немилосердную алчность прикрываем мы именем любви! Честно говоря, чем больше наше предательство, тем больше чувств вынуждены мы вкладывать в наши лживые речи. И подумайте о жалости, о той ужасной жалости, которую мы питаем к тем, кто страдает от наших действий! Как холодно мы отвергаем их. Все ли мы одинаковы ? Или некоторые хотя бы признают, что наши поступки не имеют морального оправдания? Я думала, доели уже все до последней косточки, но он разломил кость и достал мозг. У миссис О 'Дэр было двенадцать мужиков. По одному на каждый месяц, сказала я. Скорее двенадцать апостолов, сказал он. Ну, это вам виднее.
99 
